Натан Эйдельман - Твой восемнадцатый век; Прекрасен наш союз…

Вернулся «из турок», и всё вроде бы у Пугача благополучно, «как у людей»: выжил, получил чин хорунжего…

Царская служба, однако, надоела — захотелось воли, да тут ещё «весьма заболел» — «гнили руки и ноги», чуть не помер.

Шёл 1771 год. До начала великой крестьянской войны остаётся два года с небольшим; но будущие участники и завтрашний вождь, конечно, и во сне не могли ничего подобного вообразить…

Если б одолела болезнь Пугачёва — как знать, нашёлся бы в ту же пору равный ему «зажигальщик»? А если б сразу не объявился, хотя бы несколькими годами позже,— неизвестно, что произошло бы за этот срок; возможно, многие пласты истории легли бы не так, в ином виде, и восстание тогда задержалось бы или совсем не началось.

Вот сколь важной была для судеб империи хворость малозаметного казака. Тем более что с этого как бы «всё и началось»!

1771 год.Пугачёв отправляется в Черкасск, просит у начальства отставки, но не получает. Между тем удачно лечится, узнаёт, что казачьи вольности поприжаты, что «ротмистры и полковники не так с казаками поступают».

Впервые приходит мысль бежать.

Скрылся один раз, недалеко — «шатался по Дону, по степям, две недели»; узнал, что из-за него арестовали мать,— поехал выручать, самого арестовали, второй раз бежал, «лежал в камышах и болотах», а затем вернулся домой. «В доме же ево не сыскивали, потому что не могли старшины думать, чтоб, наделав столько побегов, осмелился жить в доме же своём» (из допроса Пугачёва).

Повадка, удаль, талант уже видны хорошо — Пугачёв же ещё всей цены себе не знает…

1772 год.Предчувствуя, что всё же скоро арестуют, прощается с семьёй и бежит третий раз, на Терек. Там «старики согласно просили ево, Пугачёва, чтобы он взял на себя ходатайство за них»: ему собирают 20 рублей, вручают письма и отправляют в Петербург, просить об увеличении провианта и жалования.

Как быстро, выйдя из тех мест, где его размах не очень ценят (может быть, потому, что давно знают и мальчонкой, и юнцом),— как быстро он выходит в лидеры! Ещё понятно, если бы знал грамоту,— но нет, ему дают письма, которые он и прочесть не умеет…

Чем же брал? Как видно, умом, быстротою и, конечно, разговором: Пушкин заметил, что Пугачёв частенько говорил загадками, притчами. Уже пленённый и скованный, вот как отвечает на вопросы:

«Кто ты таков?» — спросил <���Панин> у самозванца. «Емельян Иванов Пугачёв»,— отвечал тот. «Как же смел ты, вор, назваться государем?» — продолжал Панин. «Я не ворон (возразил Пугачёв, играя словами и изъясняясь, по своему обыкновению, иносказательно); я воронёнок, а ворон-то ещё летает».

Сцена очень характерная: из слова «вор» Пугачёв иронически извлекает «вóрона», складывает загадку-притчу, одновременно понятную и таинственную, сильно действующую на психологию простого казака, крестьянина, заводского рабочего. Пушкин точно знал, что притча о вороне «поразила народ, столпившийся у двора…».

Талант, повторим мы, и это свойство Пугача через толщу лет, сквозь туман предания и забвения, первым тонко чувствует Пушкин.

Осаждая крепость, где комендантом был отец будущего баснописца Крылова, Пугачёв, в случае успеха, конечно, расправился бы с семьёй этого офицера — и не было бы басен «дедушки Крылова», а пугачёвские отряды, заходившие в пушкинское Болдино, конечно, готовы были истребить и любого Пушкина… Но при том — разве Пугачёв в «Капитанской дочке» не вызывает симпатии, сочувствия? (Марина Цветаева находила, что «как Пугачёвым „Капитанской дочки“ нельзя не зачароваться, так от Пугачёва „Пугачёвского бунта“ нельзя не отвратиться».)

Разве Пушкин, хоть и шутил, не сохранил той симпатии, надписывая экземпляр своего «Пугачёва» другому поэту, знаменитому герою-партизану Денису Давыдову:

Пушкин в начале 1830-х годов обратился к пугачёвским делам, прежде всего чтобы понять дух и стремление простого народа, чтобы увидеть «крестьянский бунт»; но к тому же поэта, очевидно, притягивали лихость, безумная отвага, талантливость Пугачёва, в чём-то родственные пушкинскому духу и дару… Мы, однако, далековато отвлеклись от наших 1770-х…

Февраль 1772-го.Власти перехватывают Пугачёва в начале пути с Терека в Петербург, и царица Екатерина лишилась шанса принять казацкое прошение от своего (в скором времени) «беглого супруга, амператора Петра Федаровича»…