Алексей Валеров - Новгород и Псков - Очерки политической истории Северо-Западной Руси XI–XIV веков

В тесной взаимосвязи с новгородско-псковским столкновением 1228 г. стоят события во Пскове 1232–1233 гг., которые в историографии XIX в. в основном традиционно рассматривались в контексте борьбы между партиями в Новгороде. В 1232 г. сторонники Внезда Водовика, за два года до этого изгнанные из Новгорода и нашедшие пристанище и политическое убежище у Михаила Черниговского, «придоша ис Цернигова… въгонивше въ Пльсковъ, яша Вячеслава, и бивъше его, оковаша и» [623]. В действиях Бориса Негочевича со товарищи («въгонивше») угадывается решительность, неожиданность, напористость, но в то же время кажется, что все это происходило с согласия или же при полном безразличии псковичей. Как вскоре обнаруживается из текста Новгородской Первой летописи старшего извода, захваченный во Пскове Вячеслав был «мужем» князя Ярослава Всеволодовича, который, приехав в Новгород из Переяславля, в свою очередь, «изима пльсковици и посади я на Городищи въ гридници», после чего отправил псковичам требование: отпустить Вячеслава и выгнать Бориса Негочевича и его сподвижников [624]. Тот факт, что жители Пскова «сташа за ними крепко» [625], говорит о том, что Ярослав «изима» псковичей не в самом Пскове, а видимо, тех, кто в момент его приезда из Переяславля находился в Новгороде, что отмечали И.Я. Фроянов и А.Ю. Дворниченко [626]. Ультиматум Ярослава остался неудовлетворен. Наоборот, псковичи выдвинули встречные требования: «прислите к нимъ жены ихъ и товаръ, тоже мы Вячеслава пустимъ; или вы собе, а мы собе» [627]. Конфликтующие стороны не смогли прийти к компромиссу, в связи с чем летописец записал: «и тако быша безъ мира лето все» [628]. Однако в руках Ярослава оказались мощные рычаги экономического давления на Псков. Согласно Новгородской Первой летописи старшего извода, «не пусти князь гости къ нимъ, и купляху соль по 7 гривен бьрковьскъ» [629]. Псковичи были вынуждены отступиться. Вячеслав был отпущен из Пскова, а Ярослав отправил во Псков жен мятежных новгородцев. Отметим, что Вячеслав не был ни псковским посадником, присланным из Новгорода, ни новгородским наместником во Пскове [630]. Считаем, что прав В.Л. Янин, полагающий, будто Вячеслав «оказался во Пскове с каким-то дипломатическим поручением князя Ярослава» [631], так как явные сторонники Ярослава Всеволодовича были изгнаны псковичами еще в 1228 г.

Примечательно, что после упомянутого обмена заложниками Борис Негочевич и его сподвижники по-прежнему находили убежище во Пскове. Точно также в 1228 г. псковичи поддерживали Бориса и посадника Внезда Водовика. Именно потому, что Псков укрывал изгнанных из Новгорода Бориса Негочевича, Михаила и Петра Водовиковичей, Глеба Борисовича, Мишу [632], по словам автора Новгородской Первой летописи старшего извода, новгородцы со псковичами «мира не взя» [633]. Конфронтация продолжалась. Лишь «на зиму, придоша пльсковици, поклонишася князю: «ты наш князь» [634], попросив дать им князя. И хотя для Пскова была желанна кандидатура Федора Ярославича, новгородский князь дал псковичам своего шурина, Юрия Мстиславича. Получив князя, псковская община «Борисове чади показаша путь съ женами» [635].

Как видим, Псков был вынужден уступить Новгороду. Однако, изгоняя Бориса Негочевича и его сторонников, Псков получил много больше — а именно собственного псковского князя. Такая уступка псковичей ни в коем случае не означает, что была ущемлена политическая самостоятельность Псковской волости. В очередном новгородско-псковском столкновении 1232 г. мы видим лишь обычный межволостной конфликт, но не более того [636]. Несмотря на это столкновение, во взаимоотношениях Новгорода и Пскова уже через год наметились улучшения. Неслучайно в 1233 г., когда «изгониша Изборьскъ Борисова чадь съ княземь Ярославомь Володимирицемь и съ Немци», псковичи не только встали на защиту своего пригорода, но и, одержав победу и «измаша и кънязя», «даша я великому Ярославу; князь же, исковавъ, поточи я въ Переяслаль» [637]. Таким образом, Псков продемонстрировал свою лояльность к Новгороду.

Завершая анализ событий конца 20-х — начала 30-х гг. XIII в. во Пскове, непосредственно связанных с изменениями во внутриполитической истории Новгорода, следует отметить, что все произошедшее можно рассматривать не столько с позиции новгородско-псковских взаимосвязей, сколько с точки зрения отношений между Псковом и князем Ярославом, если мы примем во внимание выводы некоторых исследователей об изменении характера княжеской власти в Новгороде в 20-е гг. XIII в. В.Л. Янин показал, что эволюция новгородской государственности привела к тому, что в первой четверти XIII в., уже при Ярославе Всеволодовиче, наличие собственного новгородского стола становится необязательным. Новгород приглашает великих владимирских князей, которые являются новгородскими лишь номинально. «Признание суверенитета над Новгородом суздальской княжеской династии» способствовало, по мысли В.Л. Янина, установлению союзнических отношений Новгородского государства с Северо-Восточной Русью [638]. Концепция В.Л. Янина получила поддержку у О.В. Мартышина, внесшего в нее, правда, некоторые коррективы. О.В. Мартышин, приняв и развив тезис о ликвидации собственно новгородского княжеского стола в связи с практикой призвания новгородцами представителей великокняжеской династии, основной акцент сделал на том, что данное обстоятельство главным образом служило установлению нормальных экономических и политических отношений Новгорода с остальной Русью [639]. Если принять точку зрения В.Л. Янина — О. В. Мартышина (а для этого основания есть, так как картина, рисуемая летописными источниками, вполне соответствует построениям исследователей), то можно говорить о том, что в событиях 1228–1233 гг. Ярослав Всеволодович в его отношениях со Псковом выступал скорее не как новгородский, а как переяславльский князь. Отсюда будет понятно и стремление псковичей получить князя в Псков из-под руки не новгородского князя, чем еще больше подчеркивался суверенитет Псковской волости.