Утром 12(24) марта дворянский Санкт-Петербург ликовал. Улицы наполнились повесами, одетыми во все запрещенные регламентами Павла новомодные наряды, «круглые шляпы и сапоги с отворотами наполнили улицы, а какой-то подвыпивший гусарский офицер гарцевал на коне на тротуаре с криком: «Теперь все можно!» Что же касается солдатской массы, она восприняла известие о гибели императора с угрюмым молчанием. «Строгости и ярость императора Павла били обычно по чиновникам, по генералам и по старшим офицерам. Чем более высок был чин, тем больше была опасность подвергнуться наказанию, и редко строгости касались солдат. Наоборот, в качестве награды за парад или смотр они получали щедрые раздачи хлеба, мяса, водки и денег... Солдатам нравилось видеть, как император, их знаток и ценитель, обрушивал наказания и строгости на офицеров» 52.
Собранный рано утром на плацу лейб-гвардии Конный полк отказался присягать Александру, не убедившись в смерти Павла. Пришлось привести группу солдат во дворец, и корнет Филантьев заявил хозяйничавшему там Беннигсену, что солдатам необходимо показать покойника. «Но это невозможно! Он весь обезображен, поломан и сейчас занимаются тем, что его подкрашивают и приводят в благопристойный вид», — ответил генерал по-французски. Но так как корнет настаивал, Беннигсен раздраженно сказал: «Черт с ним. Раз уж они так к нему привязаны, пускай на него посмотрят». Когда солдаты вернулись к полку, полковник спросил правофлангового Григория Иванова:
—Что же, братец, видел ты Государя? Действительно он умер?
—Так точно, Ваше Высокоблагородие, крепко умер!
—Присягнешь ли ты теперь Александру?
—Точно так... хотя лучше покойного ему не быть... А впрочем, все одно: кто ни поп — тот батька» 53.
Так закончилось это необычное противоречивое и в то же время удивительное царствование. Но нас интересуют прежде всего не подробности заговора, а его политические последствия. Для того чтобы их понять, нужно, в частности, четко представить себе ту роль, которую сыграл сын Павла великий князь Александр в трагических событиях ночи на 12 марта 1801 г. Разумеется, верноподданнические историки XIX века, хоть вскользь упоминавшие об убийстве Павла, будут изображать Александра невинным агнцем, который, проснувшись, с удивлением узнал, что его отец отошел в мир иной. Конечно, эта версия не выдерживает ни малейшей критики, и большинство последующих исследователей будут писать о том, что Александр что-то знал о заговоре, но даже и вообразить себе не мог, что его организаторы осмелятся совершить такое злодеяние. Он де наивно воображал, что его папа спокойно подпишет отречение от престола и заживет тихо и мирно в своем дворце, а он, Александр, назначенный регентом, будет управлять государством, дабы спасти Россию от деспотизма безумца.
Даже из общих соображений можно предположить, что подобная концепция как-то не очень вяжется со многими фактами. Ведь если бы Александр твердо и ясно выразил свою волю и пояснил заговорщикам, что в случае гибели отца он строго спросит с них, неужели кто-то осмелился бы поднять руку на императора! Нет сомнений, что в подобной ситуации Александр не только мог, но и просто был обязан устроить суд над заговорщиками и жестоко покарать убийц. Но ничего подобного и отдаленно не было сделано. Быть может, лучше всего в косвенной, но тем не менее вполне понятной форме выразил отношение Александра к заговору его главное действующее лицо граф Пален, когда, узнав о произошедшем, Александр зарыдал или стал изображать судорожные рыдания, граф Пален строгим тоном прервал его излияния: «Перестаньте ребячиться. Ступайте царствовать». В этом резком ответе Палена и в рыданиях Александра целый спектакль. Проливая слезы, Александр изображал публично, что он был совершенно непричастен к злодеянию, а негодяи, и в частности стоявший перед ним граф Пален, во всем виноваты. Строгий ответ генерал-губернатора Петербурга был обращен не столько к Александру, сколько к другим свидетелям этой сцены и был призван намекнуть новому императору, что он вовсе не столь чист, как пытался изобразить, проливая слезы.
Самый знаменитый современный исследователь биографии Павла I Н.Я. Эйдельман на основе обработки всех источников этого времени сделал заключение о том, что Александр не только знал о существовании заговора, но и ясно представлял, чем он завершится. Нужно сказать, что Пален и не особо скрывал свои намерения. В обращении к заговорщикам, которые спрашивали у него, что нужно делать с императором, он недвусмысленно заметил: «Напоминаю, господа, чтобы съесть яичницу, нужно сначала разбить яйца». Невозможно предположить, чтобы такой искушенный в интригах и жестокости политической борьбы человек, как Александр, мог наивно воображать, что его твердый и вспыльчивый отец подпишет бумажку, которую протянут ему пьяные офицеры, вломившиеся в его спальню. И еще меньше представить себе, каким образом и на каких основаниях будет в дальнейшем изолирован от политической жизни его отец. Декабрист Никита Муравьев, у которого не было особых оснований льстить ни одному, ни другому царю, жестко и однозначно написал по этому поводу: «В 1801 г. заговор под руководством Александра лишает Павла престола и жизни без пользы для России» 54.
Читать дальше