Олег Соколов - Аустерлиц Наполеон, Россия и Европа. 1799-1805 гг

Вот уж, поистине, с больной головы на здоровую. Именно Долгорукий был заводилой в клане молодых людей, которые больше всего влияли на решения Александра I. Царь не слушал мудрых советов Кутузова, зато полностью доверял мнению своих фаворитов. Генерал Ланжерон, французский эмигрант, служивший тогда в рядах русской армии, очень точно охарактеризовал тогдашние настроения в русском штабе и отношение Александра I к опытным генералам. Он «мало уважал их, редко принимал, мало говорил с ними, оставляя для пяти—шести юных фаворитов, для своих адъютантов все свои милости, он предавался с ними фамильярности, оскорбительной для старых генералов, которые видели как все, даже вплоть до их манер, высмеивается этими детьми, влияние которых распространялось повсюду» 7.

Долгорукий и его приятели были почему-то абсолютно уверены, что Наполеон в испуге. «К сожалению, лица окружавшие Императора Александра, и даже ближайшие сотрудники его, разделяли преувеличенное понятие о непобедимости русских войск и заранее торжествовали успех над «корсиканцем Бонапартием... — писал выдающийся русский историк М.И. Богданович. — В особенности же утвердило в этом мнении молодых советников Александра бездействие Наполеона у Брюнна. Что могло заставить его изменить свою обычную систему войны? Почему он не шел далее? В главной квартире союзников многие полагали, что единственной причиной тому было влияние дел при Кремсе и Шенграбен, поколебавшие решимость французов и самого Наполеона; некоторые, увлекаясь пылкостью воображения, уверяли, что неприятельская армия, утомленная форсированными переходами и ослабленная уроном в боях, была преисполнена негодованием к Наполеону» 8.

Без сомнения, шапкозакидательские настроения в окружении царя сыграли огромную роль в принятии дальнейшего решения, однако без политической составляющей этой войны правильно понять произошедшее невозможно. Как уже неоднократно отмечалось, Александр I был главным инициатором и, можно сказать, автором войны 1805 г. Прибыв на театр войны, он должен был платить по векселям. В случае его отказа от решительных действий у австрийского императора мог появиться законный вопрос о том, что же представляет из себя его союзник, который так усердно толкал его к войне. Если он не хочет ничего предпринимать, быть может, стоило как можно раньше отказаться от подобного союза и поскорее заключать сепаратный мир с французами. Это означало бы полную катастрофу всего того, к чему так стремился молодой царь.

Александр I был не столь наивен, как принято думать. Быть может, он лучше других видел именно эту, политическую, сторону вопроса. И если чисто с военной точки зрения наступление было абсурдным, то с политической дело представлялось несколько иначе.

В эти дни в ставку Наполеона снова прибыли австрийские представители граф Стадион и граф Гиулай. Конечно, они были отправлены во французскую главную квартиру с согласия русского царя, более того, в письме, которое они вручили императору французов, говорилось о том, что австрийские уполномоченные действуют с позволения и, можно сказать, благословения Александра I. На самом деле, царь не мог быть уверен в том, как пойдут дальше переговоры, учитывая всеобщую усталость в Австрии от войны.

Ко всему прочему добавилось еще одно обстоятельство. Союзникам не удалось наладить нормальное снабжение продовольствием. «Войска, не находя продовольствия, грабили, отчего жители разбегались, и последние только еще более усиливали грабеж» 9. Это, кстати, еще более усиливало напряженность между союзниками. Русские утверждали, что их морят голодом, австрийские чиновники заявляли, что с такой неорганизованной армией невозможно работать. В результате оставаться в оборонительном положении было не так-то просто, как это может показаться.

Тем не менее Кутузов предлагал расположить войска в окрестностях Ольмюца по деревням так, чтобы они имели возможность в случае необходимости сосредоточиться в течение 24 часов.

Генерал Сухтелен, генерал-квартирмейстер русской армии, предлагал двигаться в юго-восточном направлении на Венгрию, чтобы как можно быстрее соединиться с армией эрцгерцогов Карла и Иоанна. Генерал Ланжерон, напротив, предлагал двигаться на северо-запад, в Богемию, чтобы соединиться с войсками эрцгерцога Фердинанда и генерала Беннигсена. Однако свита молодого царя, которая фактически отстранила Кутузова от командования армией, приняла другое решение — идти прямо на Наполеона. «Решено было покинуть Олыпау, — писал Ланжерон, — не подождав даже Эссена, и идти навстречу противнику. Напрасно Кутузов, Сухтелен, Буксгевден, австрийские генералы, князь Карл Шварценберг, князь Иоанн Лихтенштейн противились этому плану, напрасно старались они доказать необходимость повременить и оставаться там, где мы были: сражение было решено. Сухтелен был удален из совета; Вейротер сделался главным деятелем» 10.