Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Татуировками этими, кстати, он очень гордился и хвастался долгие годы, его племянница Мария Каменская (дочь уступившего место на корабле "второго Федора Толстого"), вспоминала, что сначала дядюшка раздевался до пояса и его разглядывали охающие дамы, " потом мужчины все вместе отправлялись в курительную комнату и уж там-то стягивали с дядюшки последние подштанники, за трубками изучая графа что спереди, что сзади… ".

Вдохновленный этой историей Грибоедов не удержался и упомянул героя великосветских салонов и карточных столов в своей пьесе "Горе от ума". Помните?

Толстой, мухлевавший за карточным столом практически в открытую, обиделся. Тщательно зачеркнул вторую строчку и рядом написал: "В Камчатке черт носил", а в скобках добавил: "Ибо сослан никогда не был". Потом при случае спросил у Грибоедова:

— Ты что это написал, будто я на руку нечист?

— Так ведь все знают, что ты передергиваешь, играя в карты.

— И только — то? — искренне удивился Американец, — так бы и писал, а то подумают, что я табакерки со стола ворую.

Но я отвлекся, вернемся к его, как любил говорить племянник Лёвушка Толстой, "нравственному перерождению". Произошло оно при следующих обстоятельствах.

Фёдор Толстой, как вы, наверное, уже поняли, был завзятым дуэлянтом, одним из самых знаменитых бретёров Империи. Он одинаково хорошо и стрелял, и фехтовал, при этом с пугающим равнодушием относился к человеческой жизни. Известен, например, такой случай.

Как-то раз, проводя вечер за картами у Толстого, кто-то из его друзей, по одним сведениям Гагарин, по другим, Нащокин, с кем-то повздорил и вызвал обидчика. Секундантом пригласил хозяина дома, "Американца". Зайдя за ним утром, он обнаружил Федора спящим, и начал будить его — опаздываем, дескать. На что Толстой перевернулся на другой бок и ответил: "Уже не опаздываем. Ты был оскорблен под моим кровом и воображал, что я допущу тебя до дуэли? Я твоего приятеля уже убил".

Оказалось, что он тем же вечером специально поссорился с обидчиком друга, вызвал его, назначил дуэль на 6 часов утра, застрелил своего противника, вернулся домой и лег спать.

Все изменилось после того, как Толстой женился — как всегда, со скандалом, на цыганской плясунье Авдотье Максимовне Тугаевой, после многолетнего сожительства. Вот что рассказывает о проклятии дяди та же Мария Каменская:

"Убитых им на дуэлях он насчитывал одиннадцать человек. Он аккуратно записывал имена убитых в свой синодик. У него было 12 человек детей, которые все умерли в младенчестве, кроме двух дочерей. По мере того, как умирали дети, он вычеркивал из своего синодика по одному имени из убитых им людей и ставил сбоку слово «квит»".

Он действительно считал смерть одиннадцати своих детей Божьей карой за смерть одиннадцати человек, убитых им на дуэлях. Вот тогда-то он и стал тем набожным прихожанином. Эти страшные "квитания" прекратились только после того, как последней — уже в 17-летнем возрасте — умерла его любимая дочь, многообещающая поэтесса Сарра.

Как заключает Каменская, " когда же у него умер одиннадцатый ребёнок, прелестная умная девочка, он вычеркнул последнее имя убитого им и сказал: «Ну, слава Богу, хоть мой курчавый цыганёночек будет жив» ".

И действительно, последний "цыганёнок", дочь Параша, жила долго. Она стала Прасковьей Федоровной, супругой московского губернатора В. С. Перфильева и дожила почти до конца XIX века, умерев в 1887 году.

Сам же Американец умер в 1846-м, в 64 года. Говорят, перед смертью исповедовался несколько часов — оно и понятно, нагрешил он в этой жизни немало.

Его могила на Ваганьковском кладбище до сих пор цела, при случае можете навестить.

Реальная жизнь прототипов героев романов Акунина была не менее захватывающей, чем у Эраста Фандорина.

Романы Бориса Акунина, как и фильмы, снятые по его произведениям, просто наводнены реальными историческими фигурами. Причем они не просто упоминаются вскользь — делатели российской истории являются активными и заметными персонажами всех историй о похождениях Эраста Фандорина.

Беда только, что средний гражданин РФ знанием истории обременен в столь же среднем объеме и часто ему просто остаются невдомек прозрачные намеки Григория Шалвовича. Все ли зрители "Турецкого гамбита" расшифровали во влюбленном Соболеве— знаменитого генерала Скобелева?