Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Но иногда он действительно великолепен, как в подробном разборе подлинной истории Ивана Сусанина, где он камня на камне не оставляет от ретивых юмористов, гыгыкающих с эстрады над идиотами-поляками, которые зимой не могли выйти из леса по своим следам.

Не водил никуда Сусанин польский отряд, а смерть принял в своем доме просто за отказ указать местонахождение только что избранного царя.

Все остальные легенды — позднее "народное творчество". И хотя начинается книга с дальних предков Михаила, завершается все, как и положено в биографии. Царь Михаил Федорович умер на следующий день после того, как ему исполнилось 49 лет. И летописец подводит итог главной особенности его правления и главному достижению этого отнюдь не худшего из наших правителей: "Быти царству его тиху…" .

Вячеслав Козляков. Михаил Федорович. М., "Молодая гвардия", 2004.

" Жила была в Германии девочка, у которой было целых три имени. Вместе с папой и мамой жила она в своем очень маленьком и очень бедном княжестве, и ничего интересного ее в жизни не ожидало. Но, на счастье или на беду, девочке достались ум и характер совсем не по масштабам ее почти кукольного княжества… " — так можно было начать эту историю.

Вот только до конца ее бы мы добрались очень не скоро — описание жизни нашей Софьи Фредерики Августы займет множество увесистых томов. Потому что жизнь Екатерины Алексеевны Романовой (так ее стали звать после замужества) — это эпоха в мировой истории, причем эпоха, перенасыщенная важнейшими событиями.

В недавней статье я упомянул русских монархов-долгожителей, и захотелось мне написать про Екатерину Великую. А потом задумался — ну как вместить в небольшую статью хотя бы важнейшие события всех десятилетий екатерининского правления? Как? Глобальные реформы системы управления и русско-турецкие войны, Чумной бунт и постройку Исаакиевского собора, присоединение Крыма и восточной Грузии, секуляризацию церковных земель и освобождение дворянства, Вольтера и Пугачева, окончательное присоединение Украины и раздел Польши, Суворова, масонов, Черное море, Радищева, осетин, заговор Мировича и прочая, прочая, прочая…

Да никак. Как любят говорить математики: "задача не имеет приемлемого решения".

Попробовать рассказать просто о человеке, о его жизни, а все остальное пустить фоном? Задача, надо сказать, тоже нетривиальная — жизнь самодержцев, тем более тех, что остаются в истории с эпитетом "Великий" слишком густо покрывают лаком и позолотой и уже через несколько лет из человека делают памятник в непроницаемой броне.

Выход один — скалывая напластования славословцев, пробиваться к живому. А единственный способ добиться этого — работать с первоисточниками, с документами, начиная с "доношения" князя Репнина императрице Елизавете Петровне о прибытии в Петербург принцессы Иоганны-Елизаветы Ангальт-Цербстской с 15-летней дочерью, выбранной в невесты наследнику Петру III. Но здесь важно не упасть и в другую крайность, не перекормить документами. Пусть будут редкие и короткие цитаты.

В этих документах и встает нелегкое житье одинокой худородной провинциалки в этой чужой и очень странной стране, возврата из которой для нее уже не было — границы России она больше не пересекла ни разу.

Подведением черты под прошлой жизнью стал акт отречения вел. кн. Екатерины Алексеевны от полагающегося наследства в Ангальт-Цербстских землях.

Потом — пунктиром. Врастание в новую жизнь, обзаведение связями, изучение русского языка, весьма успешное — письмо Елизавете написано хотя и с помарками и ошибками (" нижайшая мая благодарность "), но на неплохом русском. Екатерина истово пытается стать русской, и, как многое другое, это ей удается. Ко времени воцарения Петра перед нами уже не напуганная девочка, а уверенная в себе 33-летняя женщина, готовая помочь мужу в управлении страной. В своем дневнике она пишет: " Я не желаю, я не хочу ничего, кроме блага стране, в которой меня поставил Бог, он мне в том свидетель ".

Одна беда — муж этой незаурядной женщине достался предельно никчемный и ни к чему не годный.

Сейчас много говорят, что все было не так, что Петра оболгали, но честное слово, он действительно был дурак. Лучшее свидетельство тому — записка Петра III, написанная жене уже после переворота. Чуть ли не печатными буквами, с многочисленными ошибками он вывел: " Ваше величество, я ещо прошу меня, который вашей воле исполнял во всем отпустить меня в чужие краи, с теми, котория я, Ваше величество, прежде просил и надеюсь на ваше великодушие, что вы меня не оставите без пропитания. Верной слуга, Петр ". Человек просто ничего не понимал — какое пропитание, какие "чужие края"? Ему жить оставалось считанные дни.