Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга первая

Через полгода у него начнется роман с женщиной, которая станет его второй женой.

Через несколько десятилетий он будет править половиной мира.

Фамилию и имя нашего хронического неудачника называть, думаю, уже не надо.

Непонятливым гуглить сочетание «ссылка + Курейка».

Если кто и может похвастаться тесной связью литературы и шпионажа, так это старая добрая Англия. Нет, безусловно, другие страны тоже могут напомнить о какой-нибудь связи автора «Севильского цирюльника» со спецслужбами, но смотрится это мелковато. Если по-честному, то никто больше не может предъявить такое созвездие штатных сотрудников спецслужб, снискавших всемирную славу именно на писательском поприще: Даниэль Дефо, Грэм Грин, Джон Ле Карре, Сомерсет Моэм, Ян Флеминг…

Нет, мы тоже, конечно, можем вспомнить Зою Воскресенскую, всесоюзно известную детскую писательницу с совокупными тиражами в десятки миллионов экземпляров, в биографии которой, как выяснилось, нашлось место многолетней работе за рубежом в качестве разведчика-нелегала под личным кураторством генерала Судоплатова, репутации одного из лучших аналитиков советской внешней разведки, званию полковника и т. п.

Но если не врать самим себе, то всех наших шпионов, волею судеб ставших профессиональными литераторами, сегодня помнят разве что литературоведы, места в русской литературе они себе как-то не выслужили.

Однако был в нашей истории эпизод, когда российский литератор самого что ни на есть первого ряда принимал деятельное участие в довольно-таки жесткой схватке разведывательных спецслужб двух крупнейших империй мира: Британской и Российской. В этой истории есть все атрибуты шпионского романа — агенты-нелегалы и экзотические страны, дерзкие рейды и дипломатическое прикрытие, предательство и джентльменство, умопомрачительные карьеры и негодование сильных мира сего, смерть загадочная и смерть страшная — и многое, многое другое. И все это — на фоне какого-то даже неправдоподобного присутствия Ее Величества Литературы. Достаточно сказать, что практически все задействованные в этой операции разведчики имели прямые родственные связи с мировой литературой.

Эта история началась в 30-х годах XIX века, точнее — в 1833 году, когда в славный город Оренбург прибыл новый губернатор — Василий Алексеевич Перовский.

Как его отрекомендовал кто-то из ехидных современников, «человек без предков, но с кучей родственников и необоримыми связями при дворе». И это действительно так, Василий Алексеевич был одним из самых знаменитых бастардов империи, внебрачным сыном графа Алексея Разумовского от дочери его берейтора, мещанки Марии Михайловны Соболевской. И родственников у него действительно хватало — так как представитель одной из могущественнейших фамилий империи прожил в этом, как бы сегодня сказали, гражданском браке более 35 лет, то результатом этой морганатической связи были десять детей, получивших фамилию «Перовские» в честь подмосковного имения Разумовских Перово. И, кстати, без Ее Величества Литературы не обошлось — новоявленный оренбургский губернатор был родным братом Алексея Алексеевича Перовского (более известного как литератор Антоний «Черная курица» Погорельский) и родным дядей как писателя Алексея «Порядка только нет» Толстого, так и всех трех братьев Жемчужниковых, в сообществе с которыми и был создан великий мыслитель Кузьма Прутков.

О новом губернаторе оренбуржцы судачили долго. Василий Алексеевич был знаменит тем, что 17-летним юнцом был ранен под Бородином, потерял, среди прочего, треть среднего пальца, на котором с тех пор он носил золотой наперсток, к которому прицеплена была цепочка с лорнетом. В Москве попал в плен и пешком с обозом маршала Дау дошагал до Франции, в 1814-м сумел бежать и вернулся на Родину с дошедшими до Парижа казаками. Приключения будущего графа в Первую Отечественную стали источником вдохновения для литератора Г. П. Данилевского при написании романа «Сожженная Москва». Потом Перовский якшался с декабристами, был членом «Союза Благоденствия», но 14 декабря 1825 года принял сторону императора, и на Сенатской площади получил поленом в спину. Николай этого не забыл и сразу при воцарении назначил Перовского флигель-адъютантом. Обласканный бастард вновь отличился в турецкую войну 1828 года, взяв штурмом Анапу, под Варной был тяжело ранен и принужден отказаться от строевой службы. Как следствие — 38-летний Перовский назначается в Оренбург, и ни до, ни после этот славный край не знал столь молодого губернатора.