Вадим Нестеров - Жизнь примечательных людей. Книга вторая

Берясь за свою первую книгу, я по привычке в правом верхнем углу страницы напечатала: «Сов. секретно» и смутилась — пишу ведь не докладную записку, не рапорт!!!

"Рассекречивание" в начале 90-х стало для известной писательницы шоком — она не могла понять, зачем было открывать подробности ее нелегальной работы, ведь "раскрывают" обычно только засветившихся разведчиков. Однако уже очень пожилая писательница быстро пришла в себя, и "стальная бабушка" села за свою последнюю книгу.

Книгу, которую она так и не увидела.

Зоя Ивановна Воскресенская-Рыбкина скончалась 8 января 1992 года, а книга воспоминаний «Теперь я могу сказать правду» вышла из типографии только в декабре этого года.

Но она все-таки успела дописать рукопись и отдать ее в издательство, посвятив главную свою книгу всем своим «однополчанам». Как она написала в предисловии, — "первому поколению разведчиков".

Девушку устроили в аптеку по знакомству.

Фамилия девушки была Миллер.

После смерти отца у семьи Миллеров начались большие проблемы с деньгами. Поэтому идея отправить младшую дочь на работу пришлась по душе матери, уже отчаявшейся свести концы с концами.

Девушка не возражала. Почему бы и нет? Фармацевт — неплохая профессия, а овладеть какой-нибудь профессией ей все равно придется. Ведь обеспечивать себя материально ей, судя по всему, придется самостоятельно.

Вовремя выйти замуж не получились — ей уже 25, и перспективы незавидные. 1915 год, в мире идет большая война, и мужчин в городе практически не осталось, а тех, что есть — осаждают организованные армии алчущих замужества девиц.

Толкаться с ними плечами ей совсем не хотелось, да и толку от этого было бы немного — она вовсе не красавица. Она…

Она обычная.

Обычная девушка с обычной фамилией Миллер.

Поэтому, пока она еще не стала старой девой с фамилий Миллер — самое время освоить профессию фармацевта.

В аптеке она проработал два года, и на эти два года аптека стала ей вторым домом. Она пропала там с утра и до вечера — работая, и готовясь к сдаче экзамена по фармакологии.

И все бы хорошо, но…

ЯДЫ!

Яды преследовали девицу Миллер.

Доктор Р., опытнейший фармацевт, читавший им лекции по воскресеньям, постоянно носил в кармане яд кураре и показывал его студентам. "Интересная штука, — говорил он при этом, — очень интересная. Если он попадает в рот, то не приносит никакого вреда. Но стоит ему проникнуть в кровь — мгновенный паралич и смерть. А вы знаете, почему я ношу его в кармане? Наверное, дело в том, что это дает мне ощущение силы" .

Произнося эти слова, он просто лучился чувством детского восторга, и девица Миллер ежилась — доктор Р. казался ей очень, очень опасным человеком.

Вообще скучнейшая на первый взгляд профессия аптекаря оказалась жутко опасным делом, и девица Миллер теперь больше всего на свете боялась кого-нибудь нечаянно отравить.

Однажды до этого едва не дошло.

Они изучали изготовление свечей, которые вставляют… Ну вы поняли… Благовоспитанные девицы об этом не говорят. Так вот, когда мистер Р. показывал ей, как делать свечи из масла какао, Миллер заметила, что он ошибся с переносом запятой — и положил лекарства не одну сотую грамма, а одну десятую.

"Я пересчитала дозу еще раз — писала позже она, — да, он сделал вычисления неправильно. Но что же должен делать в таком случае новичок? Я только начинала, а он был опытнейшим фармацевтом города. Я не могла сказать ему: «Мистер Р., вы ошиблись». Мистер Р. принадлежал к тому типу людей, которые вообще не могут ошибиться, в особенности на глазах учеников. Я как раз размышляла об этом, когда, проходя мимо, он бросил мне: — Когда свечи застынут, упакуйте их и положите в шкаф. Они могут пригодиться. Положение усугублялось. Я не могла положить эти свечи в шкаф. Они представляли собой большую опасность".

И тут ей пришла в голову гениальная идея.

"Прямо перед тем, как свечи уже застыли, я «поскользнулась», «потеряла равновесие», уронила свечи на пол и что есть силы наступила на них ногой. — Мистер Р., — сказала я, — извините меня, я страшно виновата, но я уронила свечи и наступила на них ногой. — О, какая досада, какая досада, — рассердился он. — Эта, кажется, еще годится. — Он подобрал одну, которая уцелела под моими каблуками. Она грязная, — твердо сказала я, без лишних слов выбросила все в мусорную корзину и повторила: — Извините меня, пожалуйста".