Вадим Нестеров - Служба забытых цитат

Матрешка. Впервые разъемная деревянная кукла, изображавшая нескольких круглолицых крестьянских девушек в цветастых платочках, сарафанах и передниках, была сделана в 1898 году.

Ее изготовил токарь-игрушечник из Сергиева Посада Василий Звездочкин, работавший в мастерской при магазине "Детское воспитание" в Леонтьевском переулке, владелицей которого была Мария Александровна Мамонтова, жена известного издателя Анатолия Ивановича Мамонтова. А в 1900 году он, по его словам, изобрел трех- и шестиместную матрешку. В этом же 1900 году М. А. Мамонтова представила 8-местную игрушку Матрены на Всемирной выставке в Париже, получив за нее бронзовую медаль и сразу же — заказ на партию таких игрушек.

Палехская миниатюра. После Октябрьской революции знаменитые мастера-иконописцы Палеха по понятным причинам практически остались без работы.

Надо было искать новые способы заработка, и в 1918 году художники создали Палехскую художественную декоративную артель, которая занималась росписью по дереву. Впервые палехские миниатюры были представлены на Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в 1923 году, где были удостоены диплома 2-й степени.

Частушки. Частушки появились и быстро набрали популярность в крестьянской среде и среди городских фабричных рабочих в конце XIX века.

Отношение к ним было весьма неоднозначным. Так, Шаляпин буквально ненавидел частушки, он говорил: "Что случилось с ним [народом — ВН] , что он песни забыл и запел эту частушку, эту удручающую, невыносимо бездарную пошлость? Этого объяснить не могу. Знаю только одно, что эта частушка — не песня, а сорока, и даже не натуральная, а похабно раскрашенная. А как хорошо пели. Пели в поле, на речке, в лесах, в избах за лучиной…» .

По сути, частушки — это рэп конца XIX века, только не заимствованный, а придуманный самостоятельно.

В СССР, если верить известному афоризму, его не было.

А накануне СССР, незадолго до революции?

Если верить очевидцам — был. Причем даже на окраинах Империи. Причем даже в прессе обсуждался.

Как-то, листая подшивку "Туркестанских ведомостей", я наткнулся на занятную статью. В ней ни слова не было про Большую Игру, которая меня интересовала, но зато она хорошо показывала быт русских людей в обживаемой колонии Российской Империи — Туркестане.

Напечатана статья была в новогодние дни, накануне Рождества. Но поднимаемая тема совсем не рождественская.

На всякий случай, Маргелан (точнее — Новый Маргелан) — это будущий город Скобелев и нынешняя Фергана. Единственный в те времена город в Туркестане, с нуля построенный русскими и для русских.

______________

Одна из насущных нужд нашего края

Во время рождественских праздников, когда повсюду общественная и частная благотворительность стремится облегчить, хотя на время, хотя немного, нужду меньшей братии нашей, невольно приходит на мысль одно грустное явление русской жизни в Туркестане.

Явление это настоятельно требует скорой помощи, но до сих пор, кажется, не привлекло на себя внимания туркестанского общества. Мы говорим о положении жен и семейств нижних чинов, назначенных на службу в здешний край.

При незначительности русского населения туркестанских городов, притом при населении, состоящем почти исключительно из офицеров и чиновников, живущих на одно жалованье и принужденных поэтому ограничить даже самые необходимые свои расходы — лишь небольшая часть солдатских жен поступает в услужение.

Большая же часть их набрасывается на мытье белья, как на единственное средство существования,

так как все прочие отрасли труда для них закрыты: шитье белья и платьев находится в руках жен мелких чиновников, которыя сошьют лучше и прочнее, чем неумелыя руки крестьянки, а во всех прочих видах труда невозможна конкуренция с местным населением.

Летом слабым подспорьем к казенному приварку является продажа кваса на улицах, но и она почта совсем отбита туземцами.

У нас, в Маргелане, при большой конкуренции желающих мыть белье, цена на стирку на одного холостаго колеблется между двумя и тремя рублями. Даже той счастливице, которой, благодаря здоровью и расторопности, удастся стирать белье на нескольких, остаются, после месячной каторжной работы, одни лишь гроши, особенно зимой, при дороговизне дров. Каково же положение тех, которыя самими обстоятельствами принуждены сидеть сложа руки! Казенной дачи, конечно, не хватает, а других средств к существованию нет. Остается один лишь путь к выходу из нужды, путь ужасный, путь, называемый безчестным, но который вряд-ли кто решится, при изложенных выше обстоятельствах назвать таковым; это — путь разврата.