Вадим Нестеров - Служба забытых цитат

В 1896 записал эпос «Кобыланды» о полулегендарном казахском батыре. Том самом, которому в Алма-Ате поставили пятиметровый памятник в стиле "стимпанк".

— Пошли в лес, — позвал Гурам.

— Не хочу.

— В войну играть будем. Я буду — Георгий Саакадзе, а ты Шах Абаз, и мы будем рубиться на саблях.

— Не хочу.

— Хорошо! Ты будешь Георгий Саакадзе, а я буду Шах Абаз. Ты будешь меня побеждать, а я буду тебя молить: благородный рыцарь, пощади меня, пощади! Пошли!

— Не пойду. Дождик был, там мокро.

— Пошли! Как брата прошу! Я какать хочу, а одному в лесу страшно!

За мою длинную жизнь это был единственный случай, когда тот, кто звал меня в дали светлые, в итоге все-таки сознался, чего он хотел на самом деле.

Г. Данелия. Тостуемый пьет до дна

Из письма своим гонителям, митрополиту Павлу Крутицкому и архиепископу Илариону Рязанскому:

"Мудрены вы со дьяволом! Нечего разсужать. Да нечева у вас и послушать доброму человеку: все говорите, как продавать, как куповать, как есть, как пить, как баб блудить, как робят в олтаре за афедрон хватать. А иное мне и молвить тово сором, что вы делаете: знаю все ваше злохитрство, собаки, бляди, митрополиты, архиепископы, никонияна, воры, прелагатаи (прелагатай — передатчик чужих речей, переносчик, соглядатай, лазутчик ВН) , другия немцы руския".

Из второй челобитной Аввакума царю Алексею Михайловичу (эпизод с Дионисием Греком):

«…о нем же слышах от достоверных свидетелей, что софьинской поп Иродион извещал на него вам, святителем, что он, архимарит, некоего подъяка содомски блудил многое время, и по действу дияволю, прилучися ему и во олтари скверну деяти со отроком, облекши детище во святительския ризы и во амфор. И те вины детищ написаны дал ему, попу Иродиону, а он, поп Иродион, то писмо Вятцкому епископу Александру казал, еда и Питириму-митрополиту не известно ли. Мала ли беда, содомская сия скверна, во святилищи содеяна? Как выедет он, архимарит, во свою землю, скажет — вместо детища— я, де, глупых русаков и владыку блудил! У них то, греков, не диковина! И безчестие сие и вечьный позор не точию вам, архиереом, но и всему государьству будет!»

Почему детская литература умерла

Жаклин Кеннеди как-то сказала: "Есть много способов, чтобы расширить мир вашего ребенка. Любовь к книгам — лучший из всех". Этой точки зрения придерживались практически все родители на Земле, потому детская литература считалась чрезвычайно важным делом. Во времена Советского Союза она издавалась немыслимыми даже по советским меркам тиражами, там работали лучшие писатели, чьи произведения на ура переиздаются и сегодня, детские книги иллюстрировали лучшие художники и т. п.

Однако в последнее время отношения «взрослой» и «детской» литературы претерпели ряд серьезных пертурбаций. Как вы помните, поначалу все было просто: детская литература — это что-то такое доброе, светлое и, по большому счету, безпроблемное, а взрослая — серьезное, озадачивающее, и часто мрачное.

Потом началось встречное движение, причем не только в литературе, а в культуре как таковой. Взрослые, уставшие от «грузилова», начали потихоньку дрейфовать в сторону все большей и большей облегченности.

Детская же литература, напротив, двинулась от светлой беззаботности какого-нибудь «Вити Малеева в школе и дома», где самой большой бедой была двойка в дневнике, к проблемности Крапивина.

Дальше — больше. Детей окончательно решили не прятать от правды жизни, и притащили ее в таких объемах, что детские книги и фильмы, вроде «Чучела», снятого по одноименной повести Владимира Железникова, уже шокировали и ужасали не только целевую аудиторию, но и их родителей.

Взрослые же потихоньку пересаживались с многотомных эпопей Толстого и прочей достоевщины на подростковые по сути, фантастику и детективы.

В конце концов, все так перепуталось, что разбиение на «взрослое» и «детское» просто исчезло. И это случилось так быстро, по сути — за время взросления одного поколения, что многие этого просто не заметили. Почему до сих пор и задаются несуществующими вопросами.

Да нет у нас, уже давно нет ничего «детского» и «взрослого».

У нас новое Средневековье, когда ребенка воспринимали как такого же взрослого, только меньше ростом. Сейчас нет взрослых и детей, есть младенцы — для которых, да, раскраски, телепузики и памперсы — и все остальные. Культурная резервация — лет до пяти-семи, а дальше все равны как в бане. Вы не заметили, что сегодня уже нет детских и взрослых фильмов, детских и взрослых песен?