Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Характерно, что в соответствии с указом императрицы Екатерины II от 1781 г. именно «черный коронованный дракон» был определен в качестве главной гербовой фигуры Казанского наместничества. Еще в марте 1730 г. Казанский герб с черным драконом получил высочайшее утверждение и был внесен в гербовник. Вот как описал его итальянский геральдист Франц Санти, приглашенный в 1724 г. в Россию Петром I: «Поле серебряное с драконом или змием черным, у которого крылья красные, а коронован златой или желтой короною; тот же дракон сидит на зеленом дерне». Фигура черного дракона в качестве эмблемы Казанского царства присутствует и в «Царском титулярнике» 1672 г. Впервые в русской геральдике изображение дракона как символа царства Казанского появляется сразу после завоевания Казани в 1552 г. на большой государственной печати Ивана Грозного.

Некоторые историки утверждают, что герб Казанского царства в виде черного дракона представляет собой выдумку русских геральдистов, олицетворяющую враждебное государство по аналогии с драконом, пронзаемым св. Георгием Победоносцем. Тем не менее, описание черного дракона в качестве эмблемы Казанского ханства (1438–1552) присутствует в сочинении голландского географа Карла Алларда (1648–1709) «Новое галанское карабельное строение», опубликованной в Амстердаме в 1705 г. и изданной в русском переводе в 1709 г.: «Флаг Цесаря от Тартарии, желтый, с черным лежащим и к наружью смотрящим драхом (великим змием) с василисковым хвостом».

Доктор искусствоведения Ф. Х. Валеев (1921–1984) и профессор Казанского университета культуры и искусства Г. Ф. Сулейманова-Валеева в книге «Древнее искусство Татарии» убедительно доказывают, что дракон на гербе Казанского ханства — явление глубоко традиционное, идущее еще с булгарских и даже добулгарских времен.

Это предположение подкрепляется находками на исторической территории татарских ханств предметов с изображением драконов, а также сведениями из «Именника болгарских ханов» о «тамге» (печати, гербе) хана Аспаруха, сына Кубрата (ок. 640–700), в виде дракона с удвоенным хвостом. Тот же самый дракон представлен на фасаде Струпецкого монастыря (Врачанский округ, Болгария). Отсюда следует, что уже в VII веке дракон символизировал власть и могущество рода болгарских ханов в лице исторически известного хана Кубрата и его сыновей.

В 1992 г. у села Шиловка Сенгилеевского района Ульяновской области археологами Самарского государственного университета были обнаружены костяные пластины с изображениями противостоящих крылатых драконов, интерпретируемых учеными как символы верховной власти у тюрков. По золотому солиду Ираклия, найденному вместе с ними, пластины датируются временем не позднее середины VII в.

Указанные находки подтверждают мнение Валеева и Сулеймановой-Валеевой о преемственности этнического и государственного строя Казанского ханства от Волжско-Камской Булгарии и Великой Булгарии, Приазовья и Причерноморья, где уже в VI–VII вв. царствующий дом имел свою печать в виде дракона, сходную с «тамгой» казанских ханов.

Доктор исторических наук, профессор А. М. Досымбаева в статье «Дракон — символ земли тюркской» делает важное указание на представление, согласно которому представители тюркского института баксы, в функциональные обязанности которых входило врачевание, предсказания и обслуживание ритуальных церемоний, происходили из рода дракона (ашидэ). К их числу относился наставник Тоньюкук, служивший советником у трех тюркских каганов: Ельтерису (682–691), Капагану (691–716) и Бильге (716–734). Правящий род тюрков ашидэ/аштаков, кыпчаков/половцев также именовался шаруканьевым (драконьим).

Существует предположение, что ящер, представленный на сложных религиозных композициях пермской металлопластики, в свою очередь, играл роль «чудского» родового тотема. Аналогичное представление обнаруживается и у скифов и, с большой степенью вероятности, у преемствующих им славян. Отсюда с известной осторожностью можно допустить существование более тесных взаимосвязей между тюркским культом дракона и культом подземно-подводного ящера у славян и «чуди».

Косвенным свидетельством в пользу такого предположения может служить сохранение после Крещения Руси памяти об уничтоженных «чудских» мольбищах и капищах в названиях улиц и селений на местах последующего обитания славян. Не следует забывать и о заметном влиянии «арбуев» (колдунов, владевших «чудским» колдовством, традиционно почитаемых особенно «сильными»), простиравшемся заметно далее Новгородской земли.