Николай Непомнящий - Люди и динозавры

Терехов считает, что представление о драконах как о ездовых животных берет свое начало в южнокитайской традиции: «Обилие связанных с традицией этого региона сообщений об использовании дракона в качестве средства передвижения позволяет сделать предварительный вывод о крайней важности этой его функции». В упомянутых выше текстах драконы представлены, главным образом, запряженными в колесницы, а в древнем изобразительном искусстве показаны верховыми животными. В последнем случае особенности внешнего облика наездников (крылья и особой формы головные уборы) выдают в них «сяней» — китайских святых отшельников, живущих в глухих местах в горах и среди озер. В даосской традиции достижение состояния «сянь» ставится возможным благодаря принятию снадобий растительного происхождения (из хризантемы, стоголовника и др.), минералов (нефрита, золота, киновари), некоторых древесных грибов, использованию особого типа физических и дыхательных упражнений, а также ряда пищевых запретов и различных способов удержания спермы.

Из сообщений, фигурирующих в Каталоге гор и морей, не совсем ясно, восседают ли упомянутые там персонажи на запряженных драконами колесницах или же передвигаются на этих существах верхом. Постоянно упоминаемое в тексте число ездовых драконов (пара) будто бы говорит в пользу первой версии. Тем не менее, на одной из поздних иллюстраций к этому памятнику божество, передвигающееся, согласно тексту, на двух драконах, изображено стоящим на них.

В китайском изобразительном искусстве периода Сражающихся царств известны и другие случаи, когда персонажи изображаются стоящими на драконах. В качестве примера можно привести известную картину на шелке, обнаруженную в чуском захоронении на территории современной провинции Хунань. К тому же историческому периоду относится керамическая статуэтка, изображающая человека, стоящего на спине четырехлапого бескрылого дракона, двумя руками держащегося за его длинную, вертикально вытянутую шею. Напомним, что аналогичный иконографический сюжет, изображающий антропоморфных существ, стоящих на спине ящера, является характерной чертой пермского звериного стиля.

Любопытное упоминание о драконе с наездником встречается в тексте одного из древнейших японских письменных памятников Нихонги («Анналы Японии», 720): «В первый день пятого месяца первого года правления императрицы Саймэй (655) на небе появился человек, сидящий на драконе. По виду он напоминал китайца, на нем была синяя (широкополая бамбуковая) шляпа, (покрытая) промасленным шелком. Промчавшись от вершины Кацураги, он исчез в горах Икома; в полдень он промчался от Пика Сосновой Вершины Суми-но э (Сумиеси) в западном направлении». То же самое событие описывается и в японской хронике Фусо рякки (1094).

Отдельный раздел своей книги де Фиссер посвящает буддийским монахам, «овладевающим драконами». В Японии и Китае это искусство тесно связывалось с управлением погодной стихией. Мастером вызывания и управления драконами считался буддийский монах Дзекан. В сборнике легенд Удзи сюи моногатари (японские рассказы, собранные в Удзи) рассказывается, что в эру Энги (901–922) он спас страну от страшной засухи, побудив драконов двигаться среди грома и дождя. Тот же монах победил ядовитого дракона на Хиэйдзан.

В романе Гэмпэй-сэйсуйки («Записи о возвышении и падении Минамото и Тайра», 1235) рассказывается, что в 1174 г. стояла такая сильная засуха, что реки пересохли, а поля невозможно было возделывать. Тогда монах с Хиэйдзан по имени Текэн, дабы помочь крестьянам, написал письмо богам-драконам и прочел его вслух, глядя в небо. В этом письме он упрекал драконов, убеждая послать дождь. Небожители и божества-драконы, писал он, не должны стыдиться, исправляя свои упущения, и поэтому им, драконам, следует послать «сладкий дождь», дабы положить конец этой страшной засухе. Драконы прислушались к этим словам и послали продолжительный дождь, так что и император, и народ исполнились глубоким уважением к силе Текэна, а также почтением к буддийскому учению.

Свидетельством распространенности представления об использовании драконов в качестве ездовых животных за пределами Китая служит сюжет так называемой Каргалинской диадемы, обнаруженной в 1939 г. в Каргалинском ущелье Алматинской области. Диадема состоит из двух фрагментов золотой прямоугольной пластины, общей длиной 35 см и шириной 4,7 см, инкрустированных драгоценными камнями. Внутреннее пространство пластины заполнено изображением зверей, птиц и женоподобных антропоморфных фигур в окружении сложного растительного орнамента. Все женщины, изображенные на диадеме, облачены в одинаковые короткие подпоясанные туники, имеют одинаковую шлемовидную прическу (волосы загнуты назад кверху наподобие затылочного рога), за их плечами — птичьи крылья или стилизованные под них накидки. Процессия животных и антропоморфных существ на первом (левом) фрагменте пластины двигается слева направо, тогда как существа, представленные на правом фрагменте, развернуты в противоположном направлении (за исключением одной птицы) (фото 55).