Дороти Гис МакГиган - Габсбурги. Блеск и нищета одной королевской династии

В превосходном домашнем хозяйстве дворца, которое наладила герцогская пара, дюжины придворных аристократов и сотни первоклассно вышколенных слуг следили за сложной последовательностью ежедневного церемониала. Четверо слуг были назначены только для того, чтобы заботиться о герцогской постели: один открывал по утрам портьеры и откидывал одеяла, другой встряхивал и проветривал пуховые перины, третий держал горящую сосновую лучину, когда герцог ложился в постель, четвертый задергивал занавес вокруг постели. Еще один слуга должен был в нужный момент подвинуть на место стул герцога, в то время как другой слуга каждый раз подносил чашу к подбородку герцога, как только его господин подносил бокал ко рту. Аристократ имел честь резать своему господину мясо и за это пользовался привилегией, оставлять себе тот кусок, к которому он при разделе на части прикоснулся рукой. За столом после каждого блюда обносили по кругу серебряную чашу для ополаскивания пальцев, наполненную душистой водой; кроме того, каждый гость получал золотую зубочистку, которая была усыпана бриллиантами и украшена жемчужиной.

Чудеса, которые таил в себе дворец, в действительности, казались бесконечными. В сокровищницах не только хранилось множество золотой и серебряной посуды, (в любом случае, намного меньше, чем в те времена, когда алчный дед Марии, Филипп Добрый [47] Филипп Добрый или Филипп III Бургундский (1396–1467) — герцог Бургундии с 1419 года. , складывал их штабелями, так как ее господин отец как раз начал дотрагиваться до этих сокровищ), но и в кладовых хранились всевозможные красивые и редкие предметы. Так, например, прозрачная лавандовая чаша из агата, о которой говорили, что это тот самый сосуд, из которого Господь пил в последний раз за ужином, искусно обработанные драгоценные камни, крупнейший из известных в Европе бриллиантов и знаменитый меч «единорог» герцога Карла, в рукоятке которого был кусок волшебного рога, который должен был защищать того, кто его носит, от любого несчастья.

Во дворце повсюду висели клетки с певчими птицами, и крепостные башни были населены зверями, которых австрийский принц никогда раньше не видел: львы и леопарды, слоны, медведи, верблюды и обезьяны.

Но среди всех богатств, которые жена принесла ему в приданое, благородного молодого человека больше всего приводило в восторг охотничье снаряжение ее отца. В распоряжении герцога Карла было 4000 охотничьих собак и 3000 дрессированных соколов, которых держали для его удовольствия. Мария тоже любила охоту. Ее любимый сокол сидел на шесте, укрепленном на карнизе над камином, где она кормила его своей рукой, чтобы он к ней привыкал. «Моя жена великолепная охотница с соколами и псами, — сообщал гордо Максимилиан домой. — У нее есть очень быстрая белая борзая. Она спит почти каждую ночь возле нашей постели».

Максимилиан и Мария вместе скакали на охоту, как только они находили для этого время. Тогда начиналась дикая травля по широким фламандским равнинам, кормление оленей в лесах Соигена, гнездовья цапель, журавлей и диких гусей в болотистых местах под Брюгге. «Если бы только был мир и с нами был, хотя бы на две недели мой господин и отец, я был бы в раю», — все время повторял Максимилиан.

Прежде, чем была выжата вся сладость меда из короткого медового месяца, задолго до того, как он вполне насладился приятной стороной богатого приданого своей жены, Максимилиану пришлось заняться смертоносным подарком из приданого Марии: спором с Францией.

Старая борьба за власть между королями Франции и их двоюродными братьями, бургундскими герцогами, которая продолжала раздуваться во время Столетней войны, разгорелась с новой страстью из-за двойного убийства. Прадед Марии, Иоганн Бесстрашный [48] Жан II Бесстрашный (1371–1419) — герцог Бургундский с 1404 года. , убил на одной из темных улиц Парижа марионеточного правителя Франции, Людовика Орлеанского [49] Людовик Французский (1372–1407) — герцог Орлеанский с 1392 года. , и сам был убит несколько лет спустя войсками французского дофина на мосту Монтре.

Междоусобица вызревала и дальше во время правления деда Марии, Филиппа Доброго и ее отца, Карла Смелого. Итак, этот спор, возобновленный Максимилианом, обязанным защищать наследство своей жены, и усиленный бесчисленными экономическими и политическими факторами, вылился в долгую, мучительную борьбу между Габсбургами и Францией за господство в Европе.