Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

« Нападениефашистской Германии было для нас настолько неожиданным, что, когда в четыре утранад нами появились самолеты со свастикой, мы подумали: это продолжается учение. Накануне, в субботу вечером, все обратили внимание на то, что громкоговорители на территории военно-морской базы часто повторяли: „Граждане, проживающие в городке! Учение по местной противовоздушной обороне Либавы продолжается, следите за светомаскировкой“.

Однако в 23 часа 37 минут 21 июня по Балтийскому флоту была объявлена оперативная готовность № 1. В два часа личный состав из береговых казарменных помещений перешел на подводные лодки.

Первый часмы стояли с замполитом Бакановым на мостике, курили, гадали,что будет дальше. То же происходило на соседних подводных лодках: все с нетерпением ждали сигнала „отбой“, но его не было. Спустившись в центральный пост, я решил не терять зря времени, провести учение по живучести и непотопляемости корабля…».

То, что написано в последнем абзаце и есть «оперативная готовность № 1» или полная боевая готовность флота (Шутка).

Чтобы читатель ясно себе представлял, что такое боевая готовность корабля и, как в нашем случае, это должно было происходить с подводной лодкой «Л-3», приведу соответствующую цитату.

« Боевая готовность корабля, это состояние корабля (соединения), характеризующее способность вступить в бой с противником (в том числе к отражению его внезапного нападения ).

По боевой готовности корабля № 1 (Как в нашем случае. — В.М. ) весь личный состав корабля находится на боевых постах, а всё оружие и технические средства готовы к немедленному использованию».

А так как речь у нас идет о подводной лодке, то состояние полной боевой готовности для нее означало «под парами» ожидать приказа о выходе в море на боевую позицию. Как же тогда объяснить, что командир со своим заместителем по политической части курили на мостике? Очень просто. Это была, просто, учебная тревога, по проведению противовоздушной обороны базы, отмену которой, как пишет автор, все с нетерпением ожидали. Трагикомичность данной ситуации заключался в том, что через несколько минут начнется настоящий налет немецких самолетов на базу.

Кроме того, подводная лодка стояла у пирса в надводном положении и, судя по всему, никакого рассредоточения боевых кораблей на базе в Либаве, и не предусматривалось. А то нам, везде трубят! Да, в 23 часа, аж, в 37 минут, да, все как один плечом к плечу, да, все глазоньки проглядели, пытаясь обнаружить крадущегося врага и прочая чепуха, подобного рода.

Кстати, хотите прочитать отрывок из того, что наскребал по бумаге пером Георгий Константинович в кабинете Тимошенко, а затем, подредактировал Алафузов, может, и с помощью Кузнецова. Это отрывок из той самой Директивы № 1, о которой Жуков раструбил на всю страну, изображая из себя защитника Отечества. Подлинный текст, разумеется, утаили от читателя, но с отдельными фразами можем познакомиться. То, что выставлено на широкое обозрение публики содержит от силы пол-листа текста. А Кузнецов нам подсказал, что документ был на трех страницах.

Вряд ли бы, Трибуц взял бы на себя, целиком, такую ответственность, как сильно отступать от официального документа? Скорее, скопировал распоряжение московского начальства. Конечно, многие вопиющие безобразия, как всегда, скрыты за многоточиями. Вместе с Грищенко прочитаем:

«В 3 часа 30 минут, в самый разгар наших учений, получив радиограмму с адресом: „По флоту“, я быстро прочел вслух:

„… последнее время многие командиры занимаются тем, что строят догадки о возможности войны с Германией и даже пытаются назвать дату ее начала…

Вместо того чтобы…

Приказываю прекратить подобные разговоры и каждый день, каждый час использовать для усиления боевой и политической подготовки…

Комфлот Трибуц“.

Все облегченно вздохнули».

Ну, как? Все ли стыкуется со всем тем, что нам расписывал нарком Кузнецов, сидя у себя в кабинете? А то, командующий Балтфлотом Трибуц обеспокоился, можно ли палить из пушек по супостату? А Николай Герасимович ему открытым текстом по телефону (как не испугался прослушивания немецкими диверсантами): « Можно и нужно!».