Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

Отчего это стиснуло зубы командованием Северным флотом? Оттого, что им, этой « радиограммой особой срочности» запретили открывать огонь по немецким самолетам. А читатель, что подумал? Потому что, дескать, самолетов не видать за облаками? А как же тогда Головко с товарищами вели счет этим самолетам? Вот Арсений Григорьевич и зашифровал свою запись неопознанными самолетами за облаками. Стиснутые зубы командующего о многом говорят.

А вот когда на базу в Полярном сбросили бомбы, то ситуация сразу «прояснилась». Чего же гадать? Война! Как всегда вопрос: «Где были корабли?» Успел ли их рассредоточить, уважаемый Арсений Григорьевич? Хотелось бы верить в лучшее.

«Всполошились артисты-москвичи. В течение двух часов из Полярного выбрался весь состав театра, позабыв взять декорации и реквизит. Удивляться и досадовать не к чему: привыкнуть, вернее, приспособиться к бомбам сразу нельзя, для этого требуется известное время».

Сколько страданий выпало на долю этих артистов, горемык в гриме, которых явно подставляли с неблаговидной целью. Их вины, конечно же, не было в том, что они невольно отвлекали командиров и бойцов, в такой напряженный момент, от их основной задачи: обороны вверенного им уголка земли нашей Родины. Подло сыграли на лучших душевных качествах человека, его любви к искусству и людям, его представляющим.

«Отовсюду поступают донесения о фашистских самолетах, о неопознанных силуэтах надводных судов, о перископах подводных лодок. Береговые зенитные батареи и корабельная артиллерия то и дело ведут яростный, но все еще бесполезный огонь по самолетам: по чужим и по своим. Еще не умеют ни стрелять в боевой обстановке, ни различать типы самолетов».

Но, ведь, не напишешь же, что сидели и смотрели в небо? Когда немцы отбомбились по Мурманску, около четырех утра, тут уж, и дураку ясно стало, что надо стрелять, пока жив. А почему «бесполезный огонь по самолетам »? Это была уже стрельба вдогонку. Немцы-то, свое дело сделали, нанесли бомбовый удар по городу. Стрелять-то, нашим, сначала запретили. А уж, когда поняли, что немцы не шутят, тут и наша истребительная авиация, видимо, подоспела. Поэтому и получилась суматоха в воздухе. И немецкие самолеты в воздухе, и наши.

«На телефонные запросы нам отвечают из Главморштаба, что началась война, однако ничего другого пока сказать не могут».

Изумительная по значимости фраза Головко. Ну, прислали сообщение из Москвы, что Германия напала на страну. Дальше-то, что? Боевой тревоги по флоту — нет! Приказа о вскрытии «красных» пакетов — нет! Стрелять по немцам — видимо, по своему усмотрению? Слепо выполнять указания ранее присланных директив Главного морского штаба: все, что может нанести урон немцам — в глубокий тыл. Что же прикажите делать в таком случае командующему флотом?

Теперь-то, читателю, станет более понятной ситуация на Северном флоте. Это ему не Главморштаб «ничего другого пока сказать не смог» , а товарищи из Ленинграда, где обосновалось Главное командование Северо-Западного направления. Теперь им, должен был подчиняться Арсений Головко. А те ответят, когда получат указание из Москвы. Куда спешить? Войны на всех хватит.

Головко думает, что товарищи из Ленинграда поймут его положение и отменят московский приказ по подводным лодкам. Дудки! Они сошлются на указание москвичей. Головко заставят плутать в трех соснах. Вот так мы отбивали первый натиск врага. В каждом начальственном кабинете — по «патриоту», с карандашом в руках.

«Тогда я запрашиваю относительно плана использования подводных лодок. И вдруг начинается перепалка. Главморштаб категорически настаивает, чтобы к входу в Белое море, вернее в горло Белого моря, были направлены большие лодки, то есть „щуки“, а не „малютки“. Никакие мои доводы не принимаются. Переговоры насчет лодок возобновляются несколько раз. Дело заканчивается тем, что Главморштаб категорически предписывает мне послать к горлу Белого моря „щуки“,ссылаясь при этом на личное указание И. В. Сталина. Проще говоря, не сумев доказать свою правоту, мотивировали таким образом».

Ясно, что и повышенную боевую готовность на Северном флоте пытались свернуть, оставив повседневную. Да, но что делать при начале войны? Можно ли стрелять? Как, видите, ответа из Москвы нет. К тому же, по поводу использования подводных лодок — видимо, данное указание высокого начальства шло вразрез с мобилизационным предписанием, которое известно Головко. А вскрывать пакеты, о чем сказал выше, разрешения не давали.