Владимир Мещеряков - Сталин и заговорщики сорок первого года. Поиск истины

С другой стороны, можно же, конечно выразить, по-человечески, и сожаление по тем лицам, которые могли случайно попасть под топор войны. Не повезло. Такая судьба. Но, надо заметить, что семьи « КРов» не были осуждены к ВМН, а были, по возможности, вывезены в глубины России — Сибирь, Казахстан и прочее.

Думается, больший интерес должно представлять сообщение о еврейских контрреволюционных организациях. Скорее всего, это были сионистские организации, но все равно, забавно читать, что еврейские контрреволюционные организации готовят в тылу Красной Армии подлянки в пользу Гитлера. А через пару месяцев, когда уляжется пыль от немецкой техники, ушедшей на восток, на оккупированных западных территориях Советского Союза, начнется массовая зачистка от еврейского населения. Очень интересный, и крайне запутанный вопрос, который требует отдельного разбирательства и, который, напрямую связан с нашей «пятой колонной» в верхах.

Да, не удивляйтесь этому, уважаемый читатель. Вот такими они бывают, иногда — зигзаги истории.

Возвращаемся к нашему Пантелеймону Кондратьевичу. Тут к нему самому, как видите, накопилось немало вопросов, а мы хотели от него получить точные сведения о Сталине и первых дня войны.

Все же представляется очень маловероятным, все эти телефонные разговоры Пантелеймона Кондратьевича с Иосифом Виссарионовичем, к тому же, и к этим записям бесед Пономаренко с историком Куманевым, надо относиться более сдержанно. Это все же, не стенограммы переговоров Сталина, а вольный пересказ самого Пантелеймона Кондратьевича, к тому же, как видите, сильно заредактированный. Более того, все это было издано после смерти Пономаренко, а покойники, как известно — не возражают против того, что написано от их имени. Ведь с его мемуарами, еще при жизни, тоже вышла целая история. Вот как об этом рассказывает уже сам, Георгий Александрович Куманев.

« Мое личное знакомство с П.К. Пономаренко состоялось в ЦДСА 15 апреля 1965 г. на Международной научной конференции посвященной 20-летию Победы в Великой Отечественной войне, на которой он выступил на второй день её работы с интересным сообщением „Некоторые вопросы организации руководства партизанским движением“.

Потом были встречи еще на нескольких конференциях и совещаниях в 1966, 1970 гг. 11 мая 1972 года мне удалось „сагитировать“ П.К.Пономаренко и генерала армии А.В. Горбатова побывать в гостях у коллектива нашего Института истории СССР АН СССР на торжественном заседании, посвященном 27-й годовщине Победы Советского Союза над фашистским блоком. И все же основные творческие контакты между нами ограничивались тогда телефонной связью.

Однако наши встречи стали особенно частыми, а отношения весьма теплыми и доверительными в последующие годы. В 1974 году Пантелеймон Кондратьевич обратился в институт с просьбой помочь в переработке рукописи его мемуаров о войне. Дело в том, что именно в это время бдительный „серый кардинал“ М.А. Суслов провел в ЦК КПСС решение, согласно которому воспоминания политических деятелей страны отныне должны издаваться исключительно в Политиздате, а военных — в Воениздате.

Находившаяся в издательстве „Наука“рукопись мемуаров П. К. Пономаренко оказалась под угрозой исключения из издательского плана. Чтобы спасти положение, дирекция издательства предложила автору переработать текст воспоминаний в научно-исследовательский труд. В свою очередь руководство нашего института, поручило коллективу возглавляемого мною сектора истории СССР периода Великой Отечественной войны оказать необходимую помощь автору в этом деле.

Мы с интересом откликнулись на указанную просьбу. Вскоре состоялась встреча сотрудников сектора с П.К. Пономаренко с его выступлением на нашем заседании, рукопись воспоминаний была обсуждена, отрецензирована, прошла первичное редактирование.

Но основная работа была еще впереди. Пантелеймон Кондратьевич трудился не покладая рук. В течение многих месяцев примерно два раза в неделю я ездил к нему на дачу во Внуково, где мы вдвоем (а иногда втроем с издательским редактором В.М. Черемных) просматривали и нередко в горячих спорах обсуждали переработанные автором разделы, главы, а позднее — корректуру.

По ходу наших дискуссий или во время перерывов П.К. Пономаренко аргументировал те или иные авторские положения, комментировал затронутые сюжеты, рассказывал любопытные эпизоды, охотно отвечал на наши вопросы».