Ричард Пайпс - Струве - правый либерал, 1905-1944. Том 2

Таким образом, вернувшись в Россию, Струве сразу же примкнул к умеренному, или, как теперь принято говорить, «правому» крылу Конституционно-демократической партии. Он приложил немало сил, чтобы отвратить кадетов от слишком тесного сближения с радикальными партиями, предпочитая прямые апелляции к избирателям последних. Он боролся с доктринерским отношением к Думе, партийным лозунгам, членству в партии, настаивая на максимальной гибкости во всех этих вопросах. Самым главным для него было создание широкого демократического фронта, энергичная деятельность которого в парламенте смогла бы усмирить бюрократию и одновременно изолировать анархо-якобинцев из лагеря левых.

Изложенная политическая стратегия позволяет понять, почему Струве столь по-разному реагировал на выход из партии представителей правого или левого ее крыла. Его, по-видимому, не слишком беспокоили случаи, когда демократы-социалисты, в прошлом сотрудничавшие с Союзом освобождения, отказывались присоединяться к кадетам на том основании, что последние, мол, слишком «буржуазны». Такие «раскольники» укрепляли демократическую составляющую левого движения и тем самым подрывали влияние анархо-якобинцев. Сразу же после учредительного съезда кадетской партии небольшая, но влиятельная группа петербургских «освобожденцев» — Е.Д. Кускова, С.Н. Прокопович, В.Я. Яковлев-Богучарский и В.М. Хижняков (первые трое сыграли решающую роль в событиях, приведших к Кровавому воскресенью [27] См. об этом: Ричард Пайпс. Струве: левый либерал. — С. 519. ) — решила не присоединяться к кадетам, поскольку те были «слишком правыми». Вместо этого они создали собственную партию на платформе «критического» социализма Бернштейна. Кускова и ее единомышленники изо всех сил старались убедить Струве присоединиться к ним, но он отказался [28] 28/2-4. . Вместе с тем в статьях и выступлениях того времени он ни разу не подверг критике путь, избранный его петербургскими друзьями, и какое-то время даже сотрудничал с издаваемой ими газетой Наша жизнь. А вот к перебежчикам с правого фланга либерального движения он относился не так снисходительно. Он презирал консерваторов-земцев, которые под руководством Д.Н. Шипова и А.И. Гучкова откололись от либералов, чтобы сформировать Союз 17 октября. С уважением относясь лично к Шипову, он воспринимал Гучкова с нескрываемой злобой, называя его «Витте русского общества», не принесшим России ничего, кроме горя [29] 06/2-27. , и едва не клеймя в качестве агента режима. Во время кампании по выборам в I Государственную Думу главной мишенью его издевок выступали октябристы [30] Основная критика октябристов содержится в другой статье (#315), где Струве называет их «политически трусливыми и недальновидными» людьми. Спустя много лет, в эмиграции, ему, однако, пришлось признать, что октябристы все-таки оказались правы «не только с тактической, но также с идеологической и философской точек зрения». См.: 28/2-4. . Когда известный правовед Е.Н. Трубецкой, возмущенный «нерешительностью» кадетской партии, покинул ее ряды, Струве обрушился на него в печати (#314), обвиняя этого вполне консервативного джентльмена в грехе «доктринерства», столь типичном для русских интеллектуалов. По его мнению, каждый перебежчик справа усиливал зависимость партии от ее левого крыла.

Наибольшим авторитетом в кадетской партии Струве пользовался зимой 1905–1906 годов, то есть между декабрьской стачкой в Москве и триумфальной победой конституционных демократов на первых думских выборах. В тот период ход событий, казалось, подтверждал проницательность его советов и партия шла в чаемом им направлении.

Его влияние, однако, распространялось не столько по внутрипартийным каналам, сколько с помощью выступлений в печати. Вскоре после возвращения в Россию он был кооптирован в Центральный комитет партии. Позже его не раз делегировали на ответственные посты в комитетах, занимавшихся выработкой организационных и программных документов (об этом речь пойдет ниже). Но Милюков, быстро набиравший вес в качестве непререкаемого лидера кадетов, был, несомненно, прав, называя Струве одним из «идеологов» партии [31] См.: П.Н. Милюков. Воспоминания. — T. I. — С. 423. . Однако у него никогда не было подчиненных и он не принадлежал к узкому кругу высшего партийного руководства. Этот дефицит прямого влияния на партийный аппарат следует приписывать не столько его взглядам, сколько личным качествам: крайней беспомощности в организационных вопросах, отсутствию интереса к деталям и всякого рода рутине, слабым ораторским способностям [32] Вопреки утверждениям Франка (Биография П.Б. Струве. — С. 56), сказанное не вяжется с репутацией «скандалиста», закрепившейся за Струве позже. .