Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

С аболиционистской темой связаны и два произведения, выход которых по знаменательному совпадению в одном и том же 1881 г. положил начало развитию реализма в бразильской литературе: романы Алуизио Азеведо «Мулат» и Хоакина Машаду де Ассиза «Посмертные записки Браз Кубаса» (в рус. пер. «Записки с того света»). Эти книги обозначили две линии в формировании бразильского реализма, сосуществование и взаимодействие которых может быть понято в свете некоторых особенностей общественного климата и литературной ситуации в Бразилии 70–80‑х годов.

В эти два десятилетия, предшествующие краху рабовладельческой монархии в Бразилии (в 1888 г. под давлением общественного протеста был принят закон об отмене рабства, в 1889 г. республикански настроенное офицерство вынудило императора отречься от престола и покинуть Бразилию), по всей стране возникали философские кружки и тайные республиканские общества. Членами их, как правило, были одни и те же люди. Интеллектуальные поиски людей, неудовлетворенных архаической схоластичностью бразильской мысли, оказались неразрывно связанными с практическими задачами аболиционистского и антимонархического движения. Духовная отсталость бразильского общества была такова, что подлинно научная и подлинно революционная идеология еще не могла в то время завоевать здесь умы. Зато позитивизм — во всех его противоречиях, с его научным пафосом и с его мистицизмом — нашел в Бразилии пламенных сторонников и пропагандистов. Именно из позитивистских обществ вышли руководители бескровного республиканского переворота 1889 г.

В Бразилии позитивизм был больше чем философской доктриной и научным методом, он был новой верой, противостоящей католической догме, дотоле всесильной в бразильских университетах, школах, в частном быту. Позитивизм требовал внимания к фактам, к реальности, учета объективных требований природы, в том числе и человеческой природы, и оттого казался гарантом развития, своего рода панацеей от бразильской вековой отсталости. Позитивисты способствовали оживлению математических и естественнонаучных штудий, в частности познакомили бразильскую интеллигенцию с учением Дарвина. Вообще распространение позитивизма сопровождалось повышенным интересом ко всем натуралистическим теориям, в том числе и к натурализму в литературе. Сохранились свидетельства о том, как еще в 70‑е годы на собрании одного из философских кружков одновременно обсуждались теория Дарвина и романы Э. Золя.

В атмосфере такого кружка сформировался образ мыслей Алуизио Азеведо (1857–1913). Журналист, участник антиклерикальных и аболиционистских кампаний, он начал свою карьеру романиста в русле эпигонского романтизма, но вскоре осознал необходимость нового художественного подхода к накопленному им жизненному материалу. Над романом «Мулат» Азеведо работал уже как художник — реалист, стремящийся к типизации, к обобщению. Он отбирал и смело сочетал факты, дополняя провинциальную хронику фантазией, устными преданиями. В истории любви и гибели мулата Раймундо писатель соединил происшествие свидетелем которого был он сам, — разнузданную травлю рабовладельцами и церковниками друга Азеведо, талантливого адвоката, выступившего обвинителем по делу об истязании знатной дамой негритянского ребенка, травлю, закончившуюся смертью адвоката в отчаянной нищете, — и полулегендарную историю любви поэта Гонсальвеса Диаса. Поэт был знаменит, получил прекрасное образование в Европе, но его мать была мулаткой. Родители любимой им девушки были скромными коммерсантами, но они отказали поэту, потомку рабов, в руке дочери. Две жизни были разбиты. Раймундо из романа Азеведо не знаменитый поэт, а всего лишь способный ученый в начале своего пути. Однако судьба Гонсальвеса Диаса дала романисту право сделать героя — мулата человеком передовой европейской культуры, находящимся на несравненно более высоком интеллектуальном уровне, нежели скудоумное провинциальное общество.

Принципиальная установка Азеведо была несомненно реалистической: он хотел и во многом сумел верно отразить переломный момент в истории бразильского общества. В то же время в «Мулате» сталкиваются разные художественные тенденции. Автор еще прибегает к привычным для позднего романтизма приемам (наделенному всеми мыслимыми добродетелями Раймундо противопоставлен мрачный злодей каноник Диего, трагедия рабыни Домингас, родившей сына от хозяина, завершается жуткой сценой ее ночной встречи с сыном, не узнавшим безумную мать, и т. п.). Эффектные преувеличения кажутся чужеродными в картине провинциального быта, исполненной обыденной простоты. Испытал Азеведо и сильное влияние натурализма. В образе Аны Розы из «Мулата» налицо подчеркивание биологических импульсов ее поступков, навязчивое внимание к физиологии. Но все же главное, чем восхищал Эмиль Золя молодого бразильца и чему тот у него учился, — смелость в выборе острых социальных тем, социальный критицизм.