Георгий Бердников - Том 7. Литература второй половины XIX в.

Исповедальные и поучительные мотивы придают «Простым стихам» своеобразную тональность «книги народной мудрости», заставляющую вспомнить о Х. Эрнандесе. «Простые стихи» оказываются поэтическим адекватом идеологии «американизма», сформулированной Марти в том же 1891 г. в очерке «Наша Америка». Здесь Марти в преддверии экспансии американского империализма писал об историческом и кровном единстве Испанской Америки, утверждая в качестве основы «американизма» — идеологии рождающегося человеческого сообщества — антибуржуазность, народность и гуманизм.

Своим гуманистическим, освободительным пафосом творчество Марти оказало длительное и плодотворное воздействие на деятелей культуры Латинской Америки. Многим обязаны Марти, особенно его лирической публицистике, пропагандировавшей идеи духовной независимости и новые художественные принципы, поэты новой формации, начавшие выступать в печати на рубеже 70–80‑х годов.

В творчестве этих поэтов, современников и почитателей Марти, не обладавших, однако, той цельностью мировоззрения, что была свойственна кубинскому поэту — революционеру, социальный критицизм, неприятие буржуазно — мещанской атмосферы выступали чаще всего в формах своеобразного эстетизма, «поисков красоты» за пределами окружающей действительности — в античности, экзотическом Востоке, Японии, «галантной Франции» и т. п. Однако помимо очевидных влияний западноевропейской декадентской эстетики «конца века» здесь продолжал жить коллективистский пафос, диктуемый спецификой историко — культурной ситуации Латинской Америки на рубеже XIX–XX вв. Многое из того, что было почерпнуто в арсенале западноевропейского искусства, оказывалось для латиноамериканских поэтов средством выявления индивидуальности молодых национальных творческих традиций. Так, погружение в душевную жизнь, самозаточение в «башнях из слоновой кости», поиски красоты в запредельных мирах, противопоставляемых действительности отсталой и зависимой Латинской Америки, становились в творчестве наиболее значительных поэтов своего рода парадоксальной формой гуманистических исканий.

Марти был близок мексиканцу М. Гутьеррес Нахера (1859–1895), который отвергал одновременно как грубо материалистическую, так и декадентско — эстетскую концепцию жизни и человека. В своих многочисленных прозаических произведениях, отличавшихся изысканностью стиля, Гутьеррес Нахера выдвинул идею о том, что в мире, растленном буржуазным эгоизмом, «девственная Америка» должна стать прибежищем чистой духовности. В красоте он видел противовес этому миру. Однако порой культ прекрасного переходил у него в культ красивости, а элегантность формы — в поэтическую манерность. «Писать, как Нахера» стало модой, широко распространившейся по всему континенту. Значительное влияние оказывал созданный им в 1894 г. журнал «Ревиста асуль» («Лазоревый журнал»), в котором печатались многие лучшие поэты новой формации, в том числе и Хосе Марти.

Самобытный поэт — лирик кубинец Х. дель Касаль (1863–1893) с наибольшей полнотой воплощал характерные приметы складывавшегося нового поэтического течения. Поэтический мир Касаля, талант которого высоко оценил П. Верлен, — это мир глубокого разочарования, окончательной утраты веры в действительность, порой отвращения к ней. Особенно значительным для Касаля оказалось влияние Бодлера, с ним связаны мотивы «сатанизма», эстетизации зла.

Ненавистной, презренной действительности поэт противопоставил искусственный, миражный мир экзотических форм и тем, в котором сходилась масса ассоциаций, идущих из различных эпох и различных стран. Глубокий пессимизм и акцентирование темы смерти отличают последний сборник Касаля «Бюсты и рифмы» (1893), вышедший уже после смерти поэта, скончавшегося от чахотки.

Для колумбийца Хосе Асунсьона Сильвы (1865–1896) важную роль сыграл «Исмаэлильо» Марти, хотя его дальнейшая поэзия окрасилась трагико — пессимистическим восприятием жизни, мотивами фатализма. Наделенный обостренно — нервным восприятием действительности (чувствуя приближение безумия, Сильва покончил с собой), поэт искал убежище от косной провинциальной атмосферы своей страны и от «мировой скорби», одолевавшей его, в видениях детства, заполненных сказками и фантазиями, в культе изысканного, утонченного искусства. Сильва был смелым новатором в области формы, строфики. Музыкальность и гибкость его стиха достигают уровня, неизвестного до него в испано — язычной поэзии. Особенно знаменит написанный на смерть любимой сестры его «Ноктюрн III».