Борис Бурда - Факты, страны, века

Запрещали книги. Запрещали темы. Запрещали даже слова. В конце восемнадцатого века по распоряжению Павла I в назидание цензорам был выпущен словарь "вредных слов", недопустимых в печати. Вместо "врач" приказывалось говорить и писать "лекарь"; вместо "отечество" - "государство", вместо "гражданин"- "обыватель". Но,пожалуй, больше всего досталось слову "общество". Ему даже замены не предложили - нет такого слова, и все тут. Кстати, не догадаетесь ли вы, какие именно книги, изданные за границей, павловская цензура считала вредными и в Россию не пропускала? Подумали? Правильно - все. Насколько эти меры упрочили власть Павла и, скажем так, защитили его от убийц - судите сами...

Вот у кого с цензурой были непростые отношения, так это у Пушкина. При таком личном цензоре, как Николай I, конечно же, немудрено. Недаром среди пушкинских стихов есть сразу два "Послания к цензору". Кстати, самой цензуры он в них не отрицает, даже употребив при этом знаменитую фразу "Что нужно Лондону, то рано для Москвы". Только помягче, мол, работайте, и все будет хорошо. А наибольшие сложности у него возникали с цензурой духовной. В известном фразеологическом словаре Михельсона, вышедшем в конце прошлого века, приводится крылатая фраза "Не гонялся бы ты, Кузьма, за дешевизной" из "Сказки о купце Кузьме Остолопе". Как вы думаете, что это? Да очень просто - так звучала искаженная цензурой сказка Пушкина о попе и Балде. Про "Гаврилиаду" я вообще молчу. Могли сгноить в монастырской тюрьме за милую душу, да обошлось как-то. Кстати, Александр Сергеич довольно точно ответил на вопрос, чьи сочинения первыми издадут в России, когда отменят цензуру. Баркова, конечно. Разве он был так уж неправ? Да что говорить даже в оде "Памятник", выбитой на пьедестале памятника Пушкину на Тверском бульваре в Москве, долгое время седьмая строка звучала не как в оригинале "Что в наш жестокий век восславил я свободу", а в варианте, прошедшем цензурную правку самого Василия Андреевича Жуковского: "Что прелестью живой стихов я был полезен".

В чем только не подозревали бедных литераторов! Цензоры долго не пропускали пьесу Островского "Гроза", предполагая, что в образе Кабанихи выведено вполне реальное лицо. Как вы думаете, какое? Император Николай I. Причем уверены были все, в первую очередь - цензор Нордстрем, кроме бедного Островского, которому и в голову ничего подобного не приходило. Позже это стало называть "аллюзиями" и толковать весьма расширительно - например, в 30-е годы дикой крамолой считались евангельские строки "пожать урожай сторицей", ибо реальные урожаи в советских колхозах были существенно ниже. Апофеозом этого подхода был случай с одним из текстов одесской команды КВН 60-х годов (вот уж кто может рассказать о цензуре много интересного!). Выслушав совершенно невинную шутку о самой длинной в мире скамейке запасных киевского "Динамо", редактор сказал: "Вообще я это пропущу - место безвредное. Но при одном условии. Вы скажете, что же вы действительно имеете в виду. Скажете - пропущу, нет - не взыщите". И не пропустил, ибо КВНщики так растерялись, что даже не сумели соврать, что имели, мол, в виду очереди за мясом или что-нибудь такое, крамольное, но не очень. Тут начнешь жалеть о цензурном уставе Александра I, в котором официально предписывалось, если произведение допускает несколько толкований - судить о нем по самому благоприятному из них. Недолго он продержался, тот устав...

А выполняла ли цензура свою задачу? Да как сказать... Самое крамольное сочинение екатерининского царствования "Путешествие из Петербурга в Москву" Радищева было напечатано совершенно законным образом, с разрешения цензуры. Кстати, и цензор не понес никакого наказания повинился, что пропустил "по глупости", не читая. Так что какой смысл было Радищеву брать цензурное разрешение - совершенно непонятно. И так виноват, и так... А знаете, о какой книге русский цензор сказал: "Ее немногие прочтут в России, а еще более немногие поймут" и разрешил печатать? О "Капитале" Маркса. Насчет того, что немногие поймут, он был, очевидно, совершенно прав, а вот насчет остального настолько не угадал, что совершенно непонятно, зачем же цензура нужна вообще...

А знаете ли вы, что целый ряд литературных произведений принял свой окончательный облик только под влиянием ее, родимой? Знаете ли вы, например, что капитан Немо у Жюля Верна поначалу был не индийцем, а поляком? Но цензура бы не пропустила при тогдашней политической ситуации положительного героя, сжигающего русские корабли. А вражда с Англией тогда была традиционной... Да только ли литература? Самая популярная опера Вебера "Фрейшютц", т.е. "Вольный стрелок", у нас традиционно называется "Волшебный стрелок". Почему? Ясное дело: цензура запретила слово "вольный". А с Владимиром Маяковским, трагедией и человеком, получилось еще забавнее. Подал человек трагедию в цензуру, разрешение, кстати, получил, все чин чинарем, а какое название на афише печатать? В рукописи проставить забыл, а после цензуры НИЧЕГО МЕНЯТЬ НЕЛЬЗЯ! Выход, однако, нашелся: "Видите два слова в самом начале рукописи? Так это название и есть, а вовсе никакое не имя автора "Владимир Маяковский". Интересно, как бы она называлась, если бы не цензура? Не знаем и не узнаем...