Андрей Ланьков - К северу от 38-й параллели. Как живут в КНДР

После распада СССР Северная Корея внезапно лишилась иностранной помощи, и экономика страны стала разваливаться. Значительная часть промышленности оказалась парализована, так что общий объем промышленного производства за 1990–1999 годы сократился примерно в два раза. Однако мужчины и женщины отреагировали на новую ситуацию совершенно по-разному. Мужчины в своем большинстве по-прежнему появлялись на своих рабочих местах – отчасти из чувства долга, а главным образом из-за того, что они, да и члены их семей, считали, что формальную свою работу надо сохранять до тех пор, пока не кончится кризис и все не вернется на круги своя. Кроме того, в соответствии с корейским законодательством любой трудоспособный мужчина обязан иметь официальную работу: нарушителей этого правила могут в административном порядке задержать как «тунеядцев» и отправить на несколько месяцев в таллёндэ , местную тюрьму с мягким по северокорейским меркам режимом.

Позиция властей в годы кризиса была недвусмысленной: считалось, что всему персоналу необходимо регулярно появляться на рабочих местах, даже если никакого производства на данном предприятии не ведется уже несколько лет. Работникам говорили, что, регулярно появляясь на своих рабочих местах, они таким образом «охраняют социализм, охраняют оборудование». На практике, персонал часто отправляли на различные общественные работы, заставляли убирать территорию или сидеть на политзанятиях. В любом случае в 1990-е годы ожидалось, что мужчины будут ходить на официальную работу, даже если им на этой работе фактически ничего не платят.

Женщины пользовались куда большей свободой. Главное их преимущество заключалось в том, что даже в кимирсеновские времена женщина, выйдя замуж, могла не ходить на работу, официально зарегистрировавшись в качестве домохозяйки. В отличие от многих других социалистических стран, в Северной Корее с 1960-х годов во многом была свернута кампания по вовлечению женщин в общественное производство. Иначе говоря, там стали официально считать, что в положении домохозяйки нет ничего постыдного или отсталого. Более того, хотя теоретически вступление в формальный брак (неформальных «отношений» в КНДР, впрочем, до «Трудного похода» не бывало вообще) и было условием регистрации, на практике женщина в возрасте 23–25 лет иногда могла заявить, что она, дескать, «скоро собирается замуж» – и стать домохозяйкой, скажем так, до положенного срока. Таким образом, когда около 1990 года начался экономический кризис, именно женщины первыми занялись всевозможными видами рыночной деятельности, так как в их распоряжении был важнейший ресурс – время. В результате мужчины по-прежнему с утра отправлялись на свои остановившиеся заводы, а женщины начинали искать средства к существованию и, как правило, находить их в рыночной экономике.

Иногда они начинали с продажи тех предметов домашнего обихода, без которых могли бы обойтись, или с продажи продуктов домашнего приготовления. Большой популярностью стала пользоваться торговля – благо цены в разных районах страны очень отличались, и перепродажа пары тюков с товаром в те времена могла принести доход, сравнимый с годовым доходом целой семьи. Стали появляться и частные мастерские, где шили одежду, тачали обувь, производили предметы домашнего обихода – и почти всегда и владельцами, и работниками этих мастерских были женщины. Наконец, не остались женщины в стороне и от контрабандной торговли с Китаем, которая буйно расцвела в конце 1990-х, хотя в этом рискованном виде деятельности все-таки всегда преобладали мужчины. С течением времени у некоторых из наиболее удачливых тетушек эта деятельность переросла в средний и даже крупный (по меркам Северной Кореи) бизнес.

Этих женщин не останавливали ни дальние поездки в кузовах старых грузовиков, ни ночевки на бетонных полах вокзалов. Они давали взятки полицейским и таскали огромные тюки с товаром на собственной спине – самом безотказном «транспорте» северокорейского дикого капитализма. Вдохновленные деловым успехом соседок и подруг, сотни тысяч женщин стали уходить с официальной работы, которая в новых условиях стала совершенно бессмысленной, регистрироваться в качестве домохозяек – и тоже бросаться в рыночную стихию. Некоторым удавалось стать богатыми, но в большинстве случаев речь шла об элементарном выживании – своем и своей семьи. Особенно ярко эта тенденция проявилась среди семей с низким и средним уровнем дохода. Элите карточки отоваривали даже во время голода 1996–1999 годов (хотя и не всегда в полном объеме), так что женщины из высших 3–5 % населения Северной Кореи в целом вели прежний образ жизни. Тем не менее жены высокопоставленных чиновников иногда занимались – и продолжают заниматься – перепродажей товаров, купленных на заводах своих мужей по низким официальным ценам. Примечательно, что в Северной Корее этим занимаются не сами руководящие работники, а именно их жены. Те, кто находится на официальной должности, обязаны проявлять осторожность, ведь «официальная линия партии» по отношению к нарождающемуся капитализму четко не выработана до сих пор. Считалось, что женщинам заниматься этой деятельностью будет безопаснее, поскольку они толком не входили – и до сих пор не входят – в официальную общественную иерархию.