Кэролли Эриксон - Елизавета I

Ирландия к тому моменту превратилась в чистилище как для рядовых солдат, так и для офицеров, в постоянный источник смуты, где на протяжении жизни уже не одного поколения Англия постоянно преследовала длинноволосых изменников-ирландцев, укрывавшихся в малярийных болотах. Эссекс выступил весной 1599 года во главе семнадцатитысячного отряда сильных молодых солдат. Однако шансы на успех и славу подрывались ужасными местными условиями, что он обнаружил сразу по прибытии в Ирландию, а равно его собственным необузданным нравом и порывистыми действиями. Через шесть месяцев он вернулся. Армия его за это время уменьшилась на четверть, да и боевой дух самого героя изрядно угас из-за дизентерии.

Елизавете достаточно было бросить лишь один взгляд на его перепачканное лицо и высохшую фигуру (как обычно, Эссекс и не подумал привести себя в порядок, перед тем как ворваться в ее покои в Нонсаче), и она поняла: он слишком ослаб и слишком нестоек духом, чтобы на него можно было положиться в дальнейшем. «Это взбесившееся животное, — несколько двусмысленно заметила она, — следует лишить корма». Эссекса судили за неповиновение, лишили всех должностей при дворе и, что хуже всего, доходов от принадлежавших ему монополий. На большее королева не решилась — герой пользовался слишком большой известностью, и у него появилось немалое количество почитателей и последователей, что было опасно.

Дело состояло не просто в том, что по Лондону расхаживало чересчур много вооруженных людей, восславляющих Эссекса и распевающих баллады в честь его подвигов; он превратился в настоящего идола среди обедневшего, готового в любой момент взорваться населения. Количество бедняков, умиравших прямо на улице, стремительно росло, и по всей стране, а в северных и западных ее районах в особенности, нищета то и дело приводила к хлебным бунтам и вспышкам насилия против королевских чиновников. Царствование Елизаветы подходило к концу не в обстановке процветания и мира, на что она вполне могла рассчитывать двадцать лет назад, а под стоны голодающих и озлобленные выкрики тех, кто вынужден был кормить детей мясом дохлых собак и кошек или листьями крапивы. Такие люди нуждались в избавителе, и стоило их хоть каким-нибудь образом подтолкнуть, как они во главе с Эссексом могли развязать настоящее восстание.

Однако же, когда в феврале 1601 года наступил момент испытания народной верности, люди стали на сторону королевы. Не находящий себе покоя и снедаемый тщеславием, Эссекс задумал захватить дворец и Тауэр, а затем подвигнуть лондонцев на бунт. Елизавета, заранее узнавшая об этих планах, позаботилась об усиленной охране, что поставило графа перед выбором: либо прийти с повинной, либо обратиться непосредственно к народу.

Он понесся по улицам столицы с криком: «Именем королевы! Именем королевы! Меня собираются убить!» Но хотя эта бешеная скачка вызвала немалый переполох и за Эссексом последовало несколько сотен вооруженных людей, попытка его с самого начала была обречена на провал. На улицах были и люди королевы. Объявив Эссекса изменником, они распорядились поставить на его пути баррикады. Не имея союзников в Совете, лишенный источников дохода, необходимого для ведения полномасштабной гражданской войны, Эссекс мог рассчитывать только на свое солдатское мужество да на поддержку простолюдинов. Выступи он в подходящий момент — хватило бы и этого, но без плана, без должной подготовки успеха быть не могло. Эссекса вскоре схватили и предали казни.

Так разрешился последний кризис царствования Елизаветы. Недовольство не утихло, ропот продолжался, королеве по-прежнему угрожали смертью, но нового Эссекса, готового стать во главе недовольных, не оказалось, и к тому же над троном уже витал дух нового правителя, готовый в любой момент воплотиться.

Королю Шотландии Якову VI постоянно нашептывали или хотя бы намекали, что ее величество Елизавета больна и жизнь ее в опасности. Между тем Яков являлся бесспорным преемником Елизаветы, хотя официально таковым провозглашен не был; во всяком случае, предвидя его воцарение, сына Якова Генриха называли принцем Уэльским. Яков сейчас оказался в таком же положении, в каком была Елизавета в годы царствования своей сестры. Между одним из его приближенных и человеком Сесила завязалась конфиденциальная переписка касательно действий, долженствующих последовать за смертью королевы английской: как передать сообщение об этом на север, как провозгласить нового короля, сколько вооруженных людей и артиллерии подтянуть ко дворцу, чтобы подавить возможные волнения. Один за другим, с письмами и подарками, к Якову прибывали вельможи из Лондона, всячески льстя ему и умоляя не оставить своим попечением, когда он появится в столице. То, что поднимающееся солнце интересовало их куда больше заходящего, было только естественно, и тем не менее поведение подданных глубоко уязвляло Елизавету, заставляя то и дело повторять: «Mortua sed non sepulta» — «Мертва, но не погребена».