Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Несмотря на поражение, понесенное магистром под стенами Пскова, положение города и его земли продолжало оставаться критическим. Основное преимущество Ордена — сильное полевое войско (подобного которому в Пскове не было) — давало магистру возможность сохранять инициативу в своих руках и фактически беспрепятственно и безнаказанно опустошать псковские волости, нападать на маленькие города и разрушать их (как показала весенняя кампания). Агрессия Ордена продолжалась, и у Пскова не было эффективных средств для успешной борьбы с нею.

Именно этим объясняются неоднократные обращения псковичей за помощью к великому князю и его наместникам в Новгород («мнози гонци слаша к великому князю и к Новугороду»). [386] Но, разумеется, в августе — сентябре 1480 г. великий князь не мог оказать Пскову, «своей отчине», никакой реальной помощи. Он стоял со своими войсками в Коломне, ожидая со дня на день решительного сражения с ордой Ахмата. В Новгороде тоже, по-видимому, не было крупных сил — все боеспособные русские войска были стянуты, надо думать, к южному рубежу. Не приходится удивляться, что Пскову «не бе помощи ни от кого же», как горестно замечает псковский летописец. [387]

В этих условиях руководители Псковской республики сочли возможным обратиться за помощью к братьям великого князя, стоявшим со своими войсками в Великих Луках, в 4–5 конных переходах от Пскова (около 220 км).

По сообщению Псковской II летописи, князья прибыли в Псков 3 сентября «по челобитью псковскому». Псковичи обратились к ним с просьбой, «абы мстили поганым немцам крови христианские». Речь шла, очевидно, о карательном походе в Ливонию как средстве заставить магистра прекратить свои нападения на Псковскую землю. Князья поставили условия: «Егда убо зде изволите быти женам нашим, тогда ради есмо вас боронити». Таким образом, мятежные князья фактически потребовали политического убежища в Пскове для своих семей. Реально это означало ни больше ни меньше как превращение Пскова в политическую базу феодального мятежа, подобно тому как это случилось с Новгородом, принявшим зимой 1450 г. беглого Шемяку, разбитого под Галичем и жившего после этого в Новгороде более трех лет. Псковичи оказались в тяжелом положении. С одной стороны, они несомненно нуждались в эффективной помощи княжеской конницы, а с другой — отдавали себе отчет в том, что «врага царского аще кто хранит, супостат ему есть» и что по отношению к великому князю Андрей и Борис «аще и братия ему, но супостаты ему беша». Понятно поэтому, что в течение нескольких дней псковичи, по словам летописи, «беху… в мнози сетовании и в тузе, не домышляющеся о семь что створити». Однако, «много думавше», они все же отказались от условий, предложенных князьями: «…не хощем двема работати, но хощем единого осподаря держатися, великого князя». Десятидневные переговоры с князьями закончились разрывом: 13 сентября князья «разгневавшеся поехаша из града… а помощи Пскову не учиниша ничто же». Князья, однако, не только отказали в помощи русскому городу против ливонцев. «Всташа на Мелетове», [388] они распустили по всем волостям своих людей, которых, по мнению летописца, насчитывалось до 10 тыс. [389] Цифра, вероятно, преувеличенная, хотя несколько тысяч вооруженных людей у князей быть могло. Княжеские люди повели себя «аки невернии». Они грабили церкви, бесчинствовали над населением, захватывали пленных, «а от скота не оставиша ни куряти». Псковская земля подверглась настоящему разорению в стиле феодальной анархии, той самой «старины», под знаменем которой князья подняли свой мятеж. Только получив выкуп (псковичи «даша 200 рублев, а околицы 5 рублев»), они покинули псковские пределы и «отъидоша в Новгородскую с многим вредом». [390] Разорение Псковской земли — последний акт феодального мятежа князей Андрея и Бориса.

В августе — сентябре 1480 г. основное внимание русского правительства было по-прежнему приковано к южному стратегическому направлению. Своевременное развертывание главных сил русских войск на оборонительном рубеже Оки было важнейшим стратегическим фактором, оказавшим решающее влияние на всю последующую обстановку. «Слышав же царь Ахмат, что на тех местах на всех, где прити ему, стоят противу ему с великими князи многие люди, и царь поиде в Литовскую землю, хотя обойти же Угру». [391] Ахмат был вынужден отказаться от попыток форсирования Оки на центральном участке, что в 2–3 перехода вывело бы его к Москве (от Коломны до Москвы — около 100 км, от Серпухова — около 80 км), и предпринять обходное движение. На характер маневра Ахмата, стремившегося скрытно обойти русские войска, указывает и Вологодско-Пермская летопись: «…царь же поиде скрытно незнаемыми пути на Литовскую землю, хотя искрасти берег». [392] Это вызвало соответствующую рокировку русских войск. «И князь великий… повеле тако ити сыну своему и брату своему князю Андрею Васильевичю Меньшому в Калузе и Угре на берег». [393] Обходное движение Ахмата было, таким образом, своевременно обнаружено русским командованием. В конце сентября борьба с нашествием вступает в новую фазу.