Юрий Алексеев - Освобождение Руси от ордынского ига

Новое посольство везло братьям кроме общей декларации («пойдите на своя отчины, а яз всем хощю вас жаловати») конкретные предложения великого князя: «…князю Андрею даючи к его отчине и к материну данию Колугу да Олексин, два города на Оке». Эти предложения означают крупные территориальные уступки, на которые идет великий князь, стремясь добиться мирного исхода конфликта. [183] Видимо, основная причина этих уступок — сложное международное положение Русского государства. В Москве, вероятно, знали об обращении мятежных князей к королю и стремились противодействовать его вмешательству. Имелись, вероятно, сведения и о готовящемся нашествии Ахмата. Именно этим последним обстоятельством объясняется, по-видимому, обещание дать Андрею Калугу и Алексин — города в пограничной зоне, на возможном направлении татарского наступления. Принятие Андреем предложения великого князя делало бы его союзником последнего — он с необходимостью должен был бы защищать свои собственные города от татар так же, как Андрей Меньшой защищал свою Тарусу. Может быть, не случайно в предложениях великого князя ничего не говорится о Борисе — не исключено, что московская дипломатия хотела изолировать мятежных князей друг от друга, договорившись в первую очередь с одним из них.

Отправляя третье посольство с подобными предложениями, великий князь сделал все, что было возможно в данных условиях для мирного решения конфликта. Он дал действительно много с точки зрения территориальной, материальной, но не с точки зрения принципиальной. Это было «жалование» — дар великого князя, а не «восстановление права», не восстановление тех отношений суверенности уделов, о которых мечтал князь Борис. Правительство сделало все, что возможно, для предотвращения феодальной войны и литовской интервенции, но на капитуляцию, естественно, пойти не могло.

Вологодско-Пермская летопись в одном контексте с рассказом о посольстве архиепископа Вассиана и боярина Образца сообщает, что «княгини великая послала своего диака, чтобы князя великого слушали, а на вотчины б свои шли». [184] Аналогия этому известию есть в Устюжском летописном своде: «Княгиня же великая Марфа… начат детеи своих мирити, а ко княжю Андрею и Борису Васильевичам на Луки посылати грамоты с благословением, чтоб в Литву не ходили». [185]

Таким образом, «печалуясь» за сыновей, великая княгиня Марфа со своей стороны вынуждена была поддержать требования великого князя и обратиться с увещеваниями к Андрею и Борису. Это свидетельствует о том, что весной 1480 г. даже те члены правящей группировки, которые потенциально сочувствовали старым удельным порядкам, не находили для себя возможным открыто поддерживать мятежников и должны были пытаться найти путь компромиссного, мирного решения конфликта, поддерживая тем самым общую политическую линию великого князя.

Путешествие третьего посольства длилось более трех недель: «…бе бо весна и путь истомен вельми» (они прибыли на Луки только «в суботу пятьдесятную», т. е. 20 мая). [186] К этому времени, по-видимому, князья Андрей и Борис уже получили ответ от короля на свое «челобитье».

По словам летописи, Казимир «им отмолвил, а княгиням их дал на избылище город Витебск». [187] Казимир, таким образом, занял осторожную позицию. Он остался верен своей общей тактической линии: не воевать самому, не вступать до поры до времени в крупный, рискованный конфликт с сильным и опасным соседом, но всячески ослаблять его, поддерживать центробежные, антимосковские тенденции, помогать всем врагам великого князя, выжидая благоприятное время. И весной 1480 г. в ответ на соблазнительное, но слишком прямолинейное предложение начать интервенцию — войну против Русского государства король отвечает двойственно: войны не начинает, прямо в конфликт не ввязывается, но поддерживает мятежников морально и материально, обеспечивая их тылы. [188]

Третье посольство великого князя терпит неудачу. «Они же ни в чем не послуша великого князя и не поидоша (назад на свои уделы. — Ю.А. )». Пожалованье Калугой и Алексиным не удовлетворило братьев. По-видимому, им нужны были не только города, но и изменение статуса, общего стиля отношений. Возможно, они продолжали рассчитывать на помощь короля и «печалование» своих доброхотов в Москве. Во всяком случае «архиепископ… и бояре возвратишась и приидоша на Москву». [189] Неудача третьего посольства приводит к разрыву переговоров: «…князь же великий оправдася перед ними и положи на Бозе упование». [190]