Михаил Покровский - Очерки по истории революционного движения в России XIX и XX вв

Вот как следует понимать то, что я говорил об экономизме русского рабочего движения в 1905 году.

Теперь следующий вопрос, отчасти с этим связанный: как понимать революцию 1905—1907 годов, — была ли это революция буржуазная или социалистическая? Я думаю, что еще Каутский в 1905 году, покончил с этим чисто метафизическим пониманием революций «буржуазных» и «социальных», как прежде говорили, или социалистических.

Когда, в 1905 году, Плеханов спрашивал Каутского: буржуазная ли революция у нас по своему характеру или социалистическая, — Каутский отвечал — это старый шаблон, это не по-марксистски. «Революция в России не буржуазная, — комментировал Каутского Ленин, — ибо буржуазия не принадлежит к движущим силам теперешнего революционного движения России. И революция в России — не социалистическая, ибо она никоим образом не может привести пролетариат к единственному господству или диктатуре». К этому надо прибавить, что для революции буржуазной в меньшевистском ее понимании, т.е. для торжества промышленного капитала у нас, как бы это сказать, было недостаточно пороха, чтобы дело дошло до революции.

Я вам рассказывал, в чем заключалась политика столыпинщины, что такое это было. Разрушение поземельной общины. Если это перевести на язык французской революции, то это значит — «уничтожение привилегий». Как там, во Франции, на дороге к развитию промышленного капитализма стояли привилегии, и их нужно было смести, так у нас на дороге к этому стояла поземельная община. И кто же у нас сметает поземельную общину? Сметает ее реакционное правительство Столыпина, царское правительство.

Таким образом для развития промышленного капитализма как такового, у нас не было надобности в насильственном взрыве, хотя я не стану отрицать того, что массовое движение 1905 — 1906 годов, поскольку оно явилось грозным напоминанием, в значительной степени ускоряло этот процесс. В 1903 году пришли к отмене круговой поруки, а в 1906 году приступили уже к реальной фактической ликвидации поземельной общины, и поскольку эта ликвидация производилась царским правительством, для этого не нужна была революция, а достаточно было реформы. Крестьянское и рабочее движение 1905 года в этом случае сыграло роль «ускорителя», подобно крестьянским волнениям эпохи Крымской войны, — только «ускорителя», несравненно более энергично действовавшего, конечно. Самодержавие XIX века, как вы прекрасно знаете, в достаточной степени прислушивалось к потребностям промышленного капитализма, тем более, что оно само не было вовсе остатком седой феодальной старины, а было созданием торгового капитализма, т.е. предыдущей стадии капиталистического же развития.

Теперь предпоследний вопрос, на который приходится ответить, Это вопрос относительно торгового и промышленного капитала. Тут мне указывают, как же это случилось, что торговый капитал мог победить промышленный капитал, тогда как промышленный капитал является более высокой формой капитализма, нежели торговый? Это опять-таки метафизика чистейшая. Нельзя себе представлять так: тум, тум, тум — идет торговый капитал, пришел. Тум, тум, тум — идет промышленный капитал, пришел. Тум, тум, тум — приходит социализм, пришел. Так же, по-детски, представлять себе нельзя. Я извиняюсь за слово «по-детски», но это относится не к вам, а ко многим публицистам, пишущим в этом роде. Так нельзя себе представлять. Живой исторический процесс есть переплет всевозможных течений. В конечном итоге, конечно, победила более высокая форма капитализма, и вы это видели как раз на образчике столыпинщины. Формально победил торговый капитал. Массовое движение, на котором пытался играть промышленный капитал, было раздавлено, а революция, в конце концов, в чью пользу пошла? Она пошла на пользу промышленного капитала, так иго в конечном итоге этого переплета одержал верх промышленный капитал. Это шло очень сложными извилистыми путями, и таков вообще исторический процесс. Если бы в истории не было таких извивов, то не стоило бы вообще заниматься историей: социологии было бы за глаза достаточно. Для чего мы занимаемся историей? Для того чтобы вы видели, как на практике все эти причины сложны, как они переплетаются, как они то забегают вперед, то отступают назад: потому что нам в жизни, в практической тактике приходится иметь дело с действительностью, и мы должны на историческом примере приучать себя к этой сложности, гибкости и извилистости исторического процесса. Мы должны быть готовы к тому, что мы идем вовсе не по прямой дороге, вытянутой, как стрела, д по необычайно извилистой, с ухабами, вымоинами и т. д.; если мы не будем смотреть под ноги, т.е. изучать живую историческую действительность, то мы споткнемся и упадем в такие ухабы, что ноги себе переломаем.