Сергей Аверинцев - История Византии. Том II

Влияние высшей провинциальной знати зиждилось не столько на ее земельных богатствах, сколько на административных правах и привилегиях, и прежде всего на возможности созывать военные отряды [46] Тheоph., I, p. 386–391. . Стратиги, административные главы огромных округов, располагали настоящими армиями и в начале VIII в. фактически распоряжались судьбой константинопольского престола.

Столь же широкие прерогативы, по-видимому, принадлежали еще в середине IX в. вдове Даниэлис, которая, «словно личной собственностью», распоряжалась немалой частью Пелопоннеса; ее богатства, по словам хрониста, далеко превосходили имущество частных лиц и могли сравниться только с богатствами «тиранов»; дары, привезенные ею византийскому императору, были значительнее подарков соседних царей [47] Theophanes Continuatus, ed. I. Bekker. Bonnae, 1838, p. 318–321. CM. S. Runсiman. The Widow Danielis. — «Etudes dediees a la memoire d'A. Andreades». Athenes, 1940. . Но владения Даниэлис, пожалуй, последнее полунезависимое «княжество» в пределах Византии — и оно перешло по наследству византийскому императору.

Таким образом, на смену старой аристократии, сенаторской и куриальской, сложилась или, вернее, складывалась знать нового типа, состоявшая из многочисленных группировок, недостаточно четко разграниченных и подчас смыкавшихся между собой: и сыновья провинциальных владетелей, и выходцы из деревенской аристократии вливались в ряды служилой знати, привлекаемые то блеском столичного двора, то иллюзией вмешательства в большую политику, то надеждой на легкую службу и щедрые подарки. Но все эти группировки отличала одна черта — нестабильность: ни наследственных графств, ни родовитого дворянства не сложилось в Византии VIII–IX вв.; после смерти главы семьи его наследники сплошь и рядом скатывались к самому подножию общественной лестницы — и, напротив, вчерашний конюх или трактирщик мог быть вознесен к сияющим административным высотам. Социальный статус человека определялся не столько его имущественным положением (непрочность которого отчетливо проявилась в эпоху вторжений и конфискаций), сколько местом в административной системе, а это место было так легко утерять и так трудно передать сыну или зятю!

Те причины, которые определили изменение структуры господствующего класса, сказались и на составе непосредственных производителей в деревне. Рабство, правда, не исчезло — рабским трудом продолжал пользоваться Филарет, а сиятельная Даниэлис, подобно римским матронам, путешествовала на носилках, которые несли, сменяясь, рослые рабы. Но зависимые земледельцы, определявшие, по сути дела, особенности аграрного строя Ранневизатийской империи, почти совершенно не упоминаются в сохранившихся источниках конца VII — первой половины IX в. Правда, славяне, приписанные к Патрской церкви, названы были позднеримским термином «энапографы», но с римскими адскриптициями они не имели ничего общего, ибо это были свободные люди, жившие своими общинами и совместно выполнявшие государственную повинность.

Феофан упоминает, рассказывая о событиях начала IX в., париков императорских монастырей и иных духовных учреждений; поскольку позднее термин «парик» (παροιχος) стал основным обозначением зависимого крестьянина, естественно было бы и в париках Феофана увидеть зависимое (или даже феодально-зависимое) население. Однако вопрос этот не так прост, ибо термин παροιχος имеет иное, восходящее к библейской традиции, значение — «присельник». Возможно, в париках Феофана следует видеть странников, живущих «на щедроты монастыря» [48] Тheоph., I, p. 436. 30. См. М. Я. Сюзюмов. Проблемы иконоборчества…, стр. 77, прим. 38. Иное толкование этого места см. Е. Э. Липшиц. Очерки…, стр. 86. Упоминающая париков надпись Феофила от 834 г. вызывает большие сомнения (P. Lеmеrlе. Esquisse… — RH, 220, р. 87, n. 4). .

И тут мы подходим к главной особенности аграрного строя Византии VIII столетия: в результате общественных сдвигов конца VI–VII в. удельный вес свободного крестьянства в аграрных отношениях империи значительно вырос. «Земледельческий закон» не знает зависимого населения и оперирует исключительно категорией свободного крестьянства [49] Н. Evert-Kappesowa. Studia nad historia, wsi bizantynskiej w VII–IX wieku. Lodz, 1963, str. 61. .

Обрисованная в «Земледельческом законе» деревня — это поселение свободных крестьян, не знающих над собой никакого господина, кроме государства. Государству же они обязаны повинностями, так называемыми экстраордина (εχστραορδινα). Крестьяне составляли общину, распоряжавшуюся некоторыми общими (неподеленными) угодьями. Разумеется, совместное владение общими угодьями не составляет специфической особенности византийской общины — повсеместно и в самые разные времена община имела свои леса, пустоши, водоемы. Специфическая черта византийской общины — сохранение сильно развитых прав на уже поделенную и перешедшую в частные руки землю.