Роджер Мурхаус - Дьявольский союз. Пакт Гитлера – Сталина, 1939–1941

Наблюдая за парадом, горожане неизбежно принялись сравнивать немецких солдат с русскими. Например, несколько примитивные танки Т-26 заметно контрастировали с более современными машинами вермахта – один советский танк даже чуть не съехал по скользкой плитке в придорожную канаву недалеко от трибуны 15. Станислав Мирецки запомнил и другие отличия: ремни на советских солдатах были «брезентовые, а не кожаные, как у немцев», и если немцы тянули свою артиллерию грузовиками, то Красная армия использовала для этой цели лошадей, причем «кони… были малорослы и неприглядны, упряжь лишь бы какая» 16. Раиса Ширнюк сделала похожие наблюдения и отметила, что на фоне немцев «красноармейцы смотрелись… невыгодно. Грязные сапоги, запыленные шинели, щетина на лицах» 17. Другого очевидца жалкое зрелище, какое представляла собой советская пехота, привело к леденящим выводам. Борис Акимов привык «к ладным польским военнослужащим», поэтому красноармейцы поразили его «бедностью и неопрятностью». Однако вид этих солдат – «грязные, с запахом, по шеям насекомые» – навел его на более глубокие мысли. «В голову полезли сомнения: какую ж нам жизнь несут?» 18Своего рода ответ был получен уже вскоре. «К крайнему в колонне солдату из толпы подскочила женщина, твердившая сквозь слезы: «Родненькие… соколики…», а тот пихнул: «Отойди, тетка!»" 19

Пока, навевая размышления о будущем, проезжала военная техника, взгляды толпы вдруг отвлекло два десятка истребителей люфтваффе, которые на бреющем полете пронеслись над трибуной. Гудериан, показывая на них, пытался перекричать шум моторов: «Немецкие асы! Колоссаль!» Кривошеин, сохраняя невозмутимость при виде немецких виртуозов авиации, отвечал: «У нас есть лучше!» 20

Минут через сорок пять, когда парад уже подходил к концу, Гудериан, Кривошеин и окружавшие их офицеры повернулись лицом к флагштоку. После того как военный оркестр исполнил национальный гимн Германии «Deutschland, Deutschland über alles» и собравшиеся военные торжественно отдали честь, кроваво-красное боевое знамя спустили, и на его месте взвился кумачовый советский флаг с серпом и молотом. Тогда оркестр заиграл «Интернационал» («нестройно», как вспоминал один из очевидцев 21), и Гудериан с Кривошеиным в последний раз пожали друг другу руки. После чего немецкий генерал примкнул к рядам своих подчиненных, двигавшихся на запад. Немцы уходили за Буг – теперь река служила новой советско-германской границей. Кривошеин вспоминал: «Наконец, парад закончился» 22.

В своих послевоенных мемуарах, наверняка памятуя о довольно сомнительном характере брестских событий, Кривошеин всячески подчеркивал, что неохотно взаимодействовал с Гудерианом и немцами, и старался создать впечатление, будто он с самого начала «воротил нос» от них. Он утверждал, что раздал своим людям разные поручения, связанные с обслуживанием техники, и потому оставил для участия в параде всего один батальон. Еще он ехидно намекнул на то, немецкая пехота и машины проходили мимо трибуны не один раз: «Очевидно, Гудериан, используя замкнутый круг близлежащих кварталов, приказал мотополкам демонстрировать свою мощь несколько раз» 23. Но хотя позже Кривошеин и настаивал на том, что действовал лишь неохотно, о его истинных тогдашних чувствах, пожалуй, позволяет догадаться рассказ немецких военных корреспондентов, которые встретились с ним на следующий день в его полевом штабе, устроенном неподалеку. Репортеры отметили, что советский комбриг находился в приподнятом настроении. Он угостил их отличным завтраком и произнес тост за здоровье Гитлера и Сталина, назвав обоих «людьми из народа». На прощанье он даже оставил репортерам свой московский адрес и пригласил их в гости – «после победы над капиталистическим Альбионом» 24. Похоже, политика проделывает с человеческой памятью очень странные штуки.

Хотя в советской печати, казалось, вовсе не упоминалось о параде в Бресте, германская пропагандистская машина, напротив, придала ему большое значение: его называли «встречей в преддверии мира» 25. Зернистую хронику, которая запечатлела танки и орудия, с грохотом проезжавшие мимо парадной трибуны, включили в еженедельные выпуски киножурнала и показывали осенью того года в кинотеатрах по всему гитлеровскому рейху. Эти кадры имели огромную пропагандистскую ценность, ведь они служили наглядным подтверждением нацистско-советского мирного соглашения, заключенного в последний летний месяц. Как бы для того, чтобы вколотить в головы зрителей главную мысль, закадровый комментатор насмехался над врагами Германии, заявляя, что встреча с советской стороной в Бресте «расстроила праведные планы западных демократий» 26.