Шарль Пти-Дютайи - Феодальная монархия во Франции и в Англии X–XIII веков

Эта хартия вольностей, очевидно составленная нормандцем Ричардом де Люси, одним из самых замечательных министров Генриха II, очень хорошо указывает под своей внешностью болтовни и пустословия программу новой королевской власти. Об избрании духовенством и народом, об утверждении святым престолом, об отказе от дела короля Генриха I здесь нет и речи. То, что отменяется и что жалуется, это то, что Генрих I отменил или пожаловал. На двадцать лет анархии набрасывается покров молчания: продолжаться будет царствование Генриха I. Но теперь впервые король обращается к своим «французским» верным, как и к «английским». Генрих II является главой «империи», и с самого своего вступления на престол он заявляет, что будет управлять всей этой империей на основании одних и тех же принципов.

Уже одно умиротворение и реорганизация Англии являются великой задачей. Она побудит Генриха II укрепить границы Англии, сделать короля Шотландии и уэльсских вождей своими вассалами, начать завоевание Ирландии. Но Генрих II будет прежде всего французским государем: большую часть своего царствования он проведет в своих владениях на материке [235] Дневник передвижений Генриха II подробно установлен в ССIХХХIII; сводная таблица в С.H.М., т. V, стр. 554. . Обладание Аквитанией впервые поставит короля Англии в сношения с югом. Генрих II выдаст двоих из своих дочерей за короля Кастилии и короля Сицилии, заключит союз с королем Арагона, будет пытаться овладеть графством Тулузским, доставит одному из своих сыновей владение Савойей, быть может, будет мечтать о том, чтобы сделаться императором.

Его сын Ричард позволит себе прельститься Средиземным морем и Востоком, будет некоторое время вести себя в Сицилии, как хозяин, завоюет остров Кипр, пожелает распоряжаться престолом Иерусалимского королевства и после своей неудачи с крестовым походом будет мечтать о новом походе и о возложении на себя императорской короны в Константинополе.

Люди, перед глазами которых открывались такие горизонты, были сотворены для грандиозных предприятий. Генрих II и его сын Ричард Львиное Сердце, имея очень различный характер, были, однако, оба честолюбцами и беспокойными непоседами.

Один из лучших писателей т ого времени, Петр Блуаский [236] См. CDXXXIX, стр, 371 и сл. Нам известны сомнения, которые тяготеют над письмами Петра Блуаского. Следовало бы выпустить критическое издание их. См. CCXXV, стр. 43–60. Те, которые мы здесь переводим, считаются подлинными и вполне согласуются с тем, что мы знаем о Генрихе II. дал нам характерный портрет Генриха II, которого он знал близко:

«Это, — говорит он, — человек с рыжеватыми волосами, среднего роста; лицо у нега львиное, четырехугольное, с глазами на выкате, наивными и кроткими, когда он в хорошем настроении, и мечущими молнии, когда он раздражен. Его ноги, какие бывают у кавалериста, широкая грудь, руки атлета выдают человека сильного, ловкого и смелого. Он нисколько не заботится о своих руках и надевает перчатки только, когда держит сокола. Одежда и прическа его удобные, без всякой роскоши. Он борется с тучностью, которая ему угрожает, при помощи умеренности в упражнений, и благодаря ходьбе и езде верхом он сохраняет свою молодость и утомляет самых сильных своих спутников. С утра до вечера, без остановки, он занимается делами королевства. Он никогда не садится, кроме тех случаев, когда едет верхом или принимает пищу. Случается ему в один день совершить верхом поездку, в четыре или пять раз большую обычной. Очень трудно знать, где он находится и что он будет делать в этот день, так как он часто меняет свои намерения. Он подвергает жестокому испытанию выносливость своей свиты, которой приходится иногда проблуждать три-четыре Мили по незнакомому лесу, ночью, и спать в грязных лачугах. Но таким образом, в то время как другие короли почивают в своих дворцах, он может застать врасплох и привести в замешательство своих врагов, и он за воем наблюдает, особенно стараясь судить о тех, кого он поставил судьями над другими. Когда он не держит в руке лук или меч, он находится в совете или занят чтением. Нет человека более остроумного и красноречивого, и, когда он может освободиться от своих забот, он любит — спорить с учеными. Он великий строитель: идет ли дело о возведении укреплений, устройстве ограды для охотничьего парка, или садка для рыбы, или же о постройке дворца, — никто не может быть более ловким, ни более великолепным. По своему нраву он спокоен в опасности, сдержан в счастии. Он ненавидит кровопролитие и считает мир самым желанным благом, которое только может дать король своему народу. Чтобы его поддержать, он принимает на себя величайшие труды, и для него он собирает и тратит — огромные богатства, так как он предпочитает добиться мира деньгами, чем оружием; именно для него он наводит страх на вельмож, смиряет гордых, строит замки, заключает договоры и союзы. По отношению к окружающим он показывает себя ласковым и щедрым. Когда он даровал кому-нибудь свое расположение, то с трудом лишает его; но если он почувствовал к кому-либо отвращение, то уже не легко допустит их до близости к себе. Духовным лицам [237] Я привожу здесь ответы, приписываемые Генриху II Петром Блуаским, в цитируемом диалоге. , которые советуют ему быть милосердным до отношению к врагам он отвечает, что не может найти в своем сердце столько терпения и смирения. Однако своих сыновей, несмотря на их возмущения с оружием в руках, которые должны бы были повлечь за собой лишение наследства, он не может и не хочет обездолить; его сердце на это неспособно.