Виктор Земсков - Сталинская эпоха. Экономика, репрессии, индустриализация. 1924–1954

Конечно, советская литература в силу известных причин была нашпигована всякого рода идеологическими штампами, шаблонами и стереотипами. Однако и в постсоветской литературе наблюдается нечто подобное, но, как правило, с противоположным знаком. Например, если советская литература была стереотипно антикулацкой, то постсоветская – не менее стереотипно прокулацкой.

Государственные закупочные цены на зерно и другие сельскохозяйственные продукты были в 10–12 раз ниже рыночных [23] Данилов В. П. Коллективизация: как это было… С. 251. . Это было очень похоже на прямой грабеж колхозов и колхозников со стороны государства (кстати, проблема низких закупочных цен, хотя и не так остро, как в 1930-е гг., существует и поныне). Такая закупочная политика формировалась еще в 1920-е гг. (главным образом в связи с поиском накоплений для индустриализации) и нередко была предметом острых внутрипартийных дискуссий. Выступая на одном из пленумов ЦК партии (9 июля 1928 г.), И. В. Сталин заявил, что основным источником такого накопления должны стать «ножницы» между городом и деревней, т. е. продажа крестьянину промышленных товаров по высоким ценам и закупка сельхозпродукции по низким, и «это есть нечто вроде “дани”, нечто вроде сверхналога» [24] Сталин И. В. Соч. Т. 11. С. 158–159, 162–172. . Подобная ценовая политика к сельскохозяйственной продукции (по определению Сталина, нечто вроде дани или сверхналога) утвердилась в стране на многие десятилетия вперед.

Распространено мнение, что колхозно-совхозная система, положительно проявившая себя на определенных исторических этапах, тем не менее в долговременной исторической перспективе оказалась тупиковой, не способной решить продовольственную проблему в стране, что и обусловило ее кризис на рубеже 80–90-х гг. XX века. Возможно, это и так, но нельзя забывать, что в развитие колхозно-совхозной системы изначально был заложен порочный экономический алгоритм, и всю свою историю она функционировала в условиях искусственно заниженных закупочных цен на сельскохозяйственную продукцию, выплачивая, таким образом, «дань», или «сверхналог». Будь на ее месте фермерские хозяйства, то их в таких условиях неизбежно ожидало бы массовое банкротство, но колхозносовхозная система в силу своей организации ухитрялась выживать. Во всяком случае, от этого немаловажного фактора нельзя абстрагироваться при оценке системы колхозов и совхозов и ее места и значения в отечественной аграрной истории.

В основном как следствие выкачивания из сельского хозяйства в широких масштабах указанной выше «дани» («сверхналога»), в 1930-е – 1940-е гг. выдача колхозникам продукции по выработанным трудодням была крайне незначительной, далеко не обеспечивавшей прожиточного минимума. Причем она чаще всего была ниже прожиточного минимума не на какие-то проценты, а в разы. Поэтому, если человек избирал себе выплаты по колхозным трудодням в качестве единственного источника существования, то он обрекал себя на голодную смерть. Причем со 100-процентной гарантией, без вариантов. Вопрос стоял в том, когда именно человек умрет – до Нового года или после, но умрет обязательно. Чтобы не допустить этого, надо было, не полагаясь особо на выплаты по колхозным трудодням, вести личное подсобное хозяйство, на котором выращивали для пропитания различные продукты (в первую очередь картофель). В личном подсобном хозяйстве колхозников разрешено было также иметь одну корову, несколько голов овец, коз, свиней, домашнюю птицу. За счет этого и выживали. Хотя и это не всегда спасало от голодной смерти. Позднее, уже во времена Н. С. Хрущева и Л. И. Брежнева, положение существенно изменилось в лучшую сторону, но тогда, в 1930-е – 1940-е гг., именно так оно и было.

Заметное место в современной литературе занимают попытки найти альтернативы сталинскому плану коллективизации и раскулачивания. В конце 1920-х гг. единственной реальной альтернативой была бухаринская концепция постепенного построения аграрно-кооперативного социализма с мирным врастанием кулака в социализм. Оба плана, И. В. Сталина и Н. И. Бухарина, были социалистическими, и разницу между ними можно сформулировать так: сталинский план – радикальный социалистический, бухаринский – умеренно социалистический.

Поскольку оба плана были социалистическими, то в них, естественно, отсутствовали идеи (например, идея акционирования), которые воспринимались как капиталистические. Мы считаем, что в 1929–1932 гг. при массовой коллективизации крестьянских хозяйств буквально напрашивалась идея, чтобы осуществить это в форме акционирования и тем самым сохранить у членов колхозов чувство реальных совладельцев колхозной собственности. Однако термины «акции», «акционирование» и т. п. однозначно воспринимались как понятия сугубо капиталистические. В этом смысле мы расцениваем оба плана как ограниченные определенными рамками, и эта ограниченность диктовалась идеологией.