Раев Марк - Понять дореволюционную Россию. Государство и общество в Российской Империи

Как очень хорошо подметил П. Б. Струве, Московское государство было "литургическим". Иначе говоря, все члены общества были обязаны служить государству как "животом", так и имуществом. Поэтому мобилизация служилых людей играла главную роль в делах администрации. После того как законы о крепостном праве были усилены Уложением 1649 года, положение и мобилизация крестьянства больше не занимали администрацию. С этого момента такие дела подпадали под частное право и государство вмешивалось лишь в сложных и сомнительных случаях, да и то только по ходатайству

19

заинтересованных сторон. Правда, в царствование Федора и во время регентства Софьи было издано несколько законов, касающихся нового ввода во владение беглыми крепостными. На мой взгляд, эти законодательные акты сами по себе показывают ослабление традиционных московских структур: так как нравы и обычаи потеряли прежнюю действенность, государству пришлось (и, кажется, неохотно) вмешаться. Напротив, правительство постоянно заботилось о мобилизации дворянства всех категорий. Оно не только собирало всех служилых людей во время войны, но и проводило с ними маневры в мирное время; оно занималось также их распределением по категориям (разбором) и раздачей земельных вознаграждений (поместий и вотчин) и различных материальных привилегий. Наконец, многие законодательные и административные акты свидетельствуют об отсутствии энтузиазма по отношению к службе со стороны классов, обязанных ее нести. В них предусматривались наказания тех, кто не являлся на сборы или же являлся с опозданием и без надлежащего снаряжения. Эти наказания (часто, впрочем, отменявшиеся, если виновник добровольно представал перед властями), шли от конфискации земель и прочего имущества до заключения в тюрьму и жестоких репрессий против родни и домочадцев не явившегося на сбор. Короче говоря, и служащий дворянин был всего лишь крепостным, можно даже сказать, рабом своего государя.

ЗАКАБАЛЕНИЕ ОБЩЕСТВА

Может быть, стоит здесь отметить, что закабаление общества царским правительством начиналось сверху. Прежде всего в настоящих крепостных или слуг государя были превращены дворяне - бояре и московские служилые

20

люди, удельные князья и их дружины; они не были вассалами, сохраняющими определенные права, у станов ленные обоюдным соглашением (каково бы ни было различие в правах), но слугами, холопами (т. е. рабами) царя 5. Лишь поработив верхушку общества, царское правительство закабалило и крестьян. К тому же, для крестьян, по крайней мере в XVII веке, крепостное право еще не было слишком тягостным: к нему не прибавлялась требовательность землевладельцев, которые, будучи слугами царя, были вынуждены часто отлучаться со своих земель. Как бы парадоксально это ни казалось на первый взгляд, высшие слои московского общества были закабалены более полно и сурово, чем низшие. Это, разумеется, не значит, что народные массы жили в большем материальном благополучии, но они пользовались сравнительно большей свободой действий в повседневной жизни. Это заставляет подвергнуть сомнению обоснованность теорий (особенно либеральных и марксистских), которые делают из крестьянского сопротивления крепостному праву главный фактор русской истории XVII века. Эти теории основываются на частоте и размахе крестьянских восстаний, прежде всего - восстаний Болотникова и Степана Разина. Но эти крупные восстания вспыхнули на окраинах царства, в социальной и этнической среде, обладавшей своим традиционным автономным устройством, которое центральные власти пытались разрушить. В действительности, крепостное право навязывалось крестьянству собственно московских территорий, притом медленно и постепенно, и оценить это ярмо в полной мере стало возможно лишь задним числом. Не надо также забывать, что крестьяне часто закрепощались добровольно (то есть принимали ограничение своей свободы передвижения, видя в этом для себя выгоду - средство избавиться от более тяжелой кабалы и податей и приобрести защиту от голода и разбоя, которую крупные землевладельцы, в принципе, должны были им обеспечить) 6.

21

Главный практический вопрос, стоявший во второй половине XVII века перед московским правительством, звучит так: какими средствами оно располагало, чтобы наложить повинности и подати на тех, кто находился далеко, вне досягаемости царских представителей, особенно на крестьян? Следует ли передать эту задачу и ответственность в ведение местных дворян? Не приведет ли это к ослаблению их повинности по отношению к центральному правительству? Не повлечет ли это за собой развитие местной солидарности и автономии, что, в свою очередь, ослабило бы власть Москвы над служилыми людьми? С другой стороны, не вступит ли в конфликт с целями всеобщей мобилизации и успешного контроля передача административных полномочий (надзора за несением повинностей и податей) в руки традиционных общинных органов, как это было до середины XVI века; и не приведет ли она к материальным потерям для служилых дворян? Правительство так и не смогло разрешить эту дилемму, что и вызвало постоянную нерешительность и колебания политики Московского государства во второй половине XVII века.