Александр Кравчук: Перикл и Аспазия

Они говорили очень долго, все возвышеннее и жалобней. Казалось, то был первый акт церемонии, которая через несколько дней пройдет на кладбище за Дипилонкими воротами.

А он? Он слушал и взвешивал каждое слово, которое будет сказано над его могилой. Подсчитывались одержанные победы и построенные здания, но сам он, прекрасный оратор, многих проводивший от имени государства в последний путь, все больше понимал, что подобные речи никого не взволнуют — они напыщенны и пусты. Ах, если бы найти хоть одно слово, которое поразит слушателей прямо в сердце!

Жизнь уходила, все медленнее текла река воспоминаний, а мгла смерти пугала страшным холодом и постепенно заволакивала сознание. Сможет ли Перикл, до того, как наступит вечная ночь, найти ту мысль, которую он так упорно ищет, для придания блеска погребальной речи на его собственных похоронах, мысль одновременно простую и поэтичную? В какое-то мгновение веки больного приоткрылись, губы начали беззвучно шевелиться.

Головы собравшихся немедленно склонились над ложем больного, чтобы услышать его последние слова. А он с трудом прошептал: «Вы забыли о самом главном. Никто из афинян не надел по моей вине траурной одежды.»

Надеть траурную одежду мог не только тот, кто потерял кого-нибудь из близких, но и каждый, считавший себя обиженным. Таким образом, слова Перикла надо было понимать так: «Хотя я и много лет находился у власти, но никого и никогда не обидел».

Да, это было правдой. Непосредственно Перикл вроде бы никого не обидел. Он никогда не злоупотреблял своим влиянием, не увеличивал с помощью политических махинаций своего состояния, не лгал, не лицемерил и не оскорблял людей. Был честным человеком с чистыми руками — явление чрезвычайно редкое среди тогдашних политиков.

Но правдой было и то, что на кладбище за Дипилонскими воротами все чаще и чаще отправлялись люди в траурных одеждах. Они сопровождали на место вечного успокоения своих близких, павших на войне, на той войне, за разжигание которой Перикл нес ответственность. Он сам заплатил за это смертью двух сыновей. Война была безжалостна и к сыну Аспазии.

Сразу после смерти Перикла Аспазия связала свою судьбу с человеком, которого считали будущим вождем демократов. Звали его Лисикл. Не надо удивляться такой спешке: Аспазия осталась одна в городе, где в условиях войны жить становилось все труднее. К тому же она была иностранкой, к которой многие испытывали жгучую ненависть. Однако главной причиной такого решения явилась, очевидно, необходимость обеспечить будущее молодого Перикла. В момент смерти отца ему не было еще и восемнадцати, он нуждался в мужской поддержке и покровительстве. Но Лисикл погиб осенью 428 г., и молодой Перикл волей-неволей вступил в самостоятельную жизнь. Он никогда не играл заметной роли в политике и все же в 406 г. вошел в коллегию стратегов. Он занял тот пост, который много лет находился в руках его отца. В том же году Перикл вместе с другими полководцами одержал блестящую победу над флотом Спарты. Но в Афинах победителей ждала не награда, а судебный процесс. Их обвинили в том, что они не позаботились об извлечении из волн разбушевавшегося моря тел погибших воинов. Конечно, это был только предлог. В действительности стратеги пали жертвой политических махинаций в борьбе за власть. Народ приговорил Перикла и его товарищей к смерти, приговор привели в исполнение.

Так жало войны поразило в самое сердце тот государственный строй, в превосходство которого над всеми иными формами правления глубоко верил великий Перикл. Поэтому-то он желал любой ценой, даже силой, обеспечить своему государству и демократии господство над всей Элладой. Насилие, однако, оказалось обоюдоострым оружием: оно подорвало те государственные принципы, во имя торжества которых его применяли. Остались лишь красивое название и пустые, ничего не значащие фразы о власти народа, власти, которая в действительности выродилась в террор кучки циников по отношению к оболваненным, наивным массам.

Уважаемый читатель! Прочтенная Вами книга представляет собою необычное литературное произведение. Автор его создал яркий художественный рассказ об исторических событиях в Афинах в тот период, когда в первой половине V в. до н. э. все силы полиса были направлены на отражение агрессии Персии, а со второй его половины — на то, чтобы, укрепив свой внутренний строй, возглавить демократические полисы и консолидировать значительную часть Эллады. Живое и увлекательное повествование А. Кравчука позволит современному читателю узнать много интересного о тогдашних событиях и людях. Лишенная научной сухости и антикварного тона книга привлекает особенностью построения: автор создал свой рассказ на основе подробного изложения сведений древних писателей о том значительном, что происходило в Афинах в «век Перикла». Большим достоинством книги является весьма умелое сочетание рассказов античных авторов различных направлений и текстов подлинных официальных документов, дошедших до нас из каменных архивов Эллады. А. Кравчук редко прибегает к выдумкам, зато широко пользуется своим правом писателя выбрать из массы источников лишь те, которые ему самому интересны и полезны. Это потребовало ознакомления с многими трудами античных авторов — историков, поэтов, трагиков, философов, биографов. Должно отметить, что привлеченные материалы необычно сопоставлены и поданы в книге подробно и весьма своеобразно: писатель заставляет читателя чувствовать себя почти участником описываемых событий. Вполне естественно, что автор настоящей повести не мог не испытать прямого воздействия тех ярких представителей античной культуры, сочинения которых он излагал. Можно сказать, даже, что А. Кравчук в значительной мере следует Плутарху, создавшему биографии Кимона и Перикла спустя более чем 500 лет после их смерти [62] Плутарх. Сравнительные жизнеописания. М., 1961–1964. T. I–III. Для удобства читателя я привожу здесь и далее русские переводы авторов — эти издания могут быть найдены во многих библиотеках. . Как и античный биограф, наш писатель не стремится к исчерпывающему изложению истории и привлекает лишь те факты, которые нужны ему для характеристики упоминаемого конкретного деятеля древней Эллады. Биографический жанр позволил А. Кравчуку включить в свое произведение не только точные сведения о действительно происходивших событиях, но и многие анекдоты, сохраненные античной литературой. Это придало изложению книги особенную живость.