Вадим Сидоров - Незавершенная революция

Во-вторых, Новгород был многовековым геополитическим антагонистом Москвы. И учитывая как это, так и то, что их политическая, да и не только, культуры были полной противоположностью друг другу, можно возмутиться — на каком основании Новгород, загубленный Москвой, включается в Великороссию, являющуюся детищем и продуктом последней? Не правильнее ли говорить о Новгородской Руси как отдельной, несостоявшейся, точнее, пресеченной линии развития Руси?

И это тоже отчасти верно, но только отчасти. Принципиальное, одно из важнейших именно для политической природы качеств Новгорода, которое было решительно выбраковано Московией в Великороссии — это его республиканскийхарактер. Русская северная Венеция, олигархическая республика, являющаяся частью единого торгово-культурного пространства с Ганзейским союзом, и при этом торгово-колониальная империя, пираты которой — ушкуйники — первыми со стороны русов стали проникать в Поволжье и на Урал, окончательно канула в лету после подчинения Господина Великого Новгорода Великим Княжеством Московским. Однако именно это подчинение привело к трансформации последнего во многих отношениях, в итоге которой и родилась в дальнейшем Великороссия, Россия. Новгород таким образом можно сравнить с матерью ребенка, но не женой его отца, а плененной и изнасилованной наложницей, генетику и обрывки культуры которой впитал в себя ребенок, воспитанный как сын ее хозяина, давшего ему имя и род.

Начнем с того, что, как показал современный (недавно умерший) русский археолог, историк и лингвист Андрей Зализняк, великорусский язык родился из смешения двух наречий — центральнорусского как части лингвистического континуума единой Руси и восточного славянства, и новгородского, северорусского, согласно реконструкциям на основании многочисленных раскопанных берестяных грамот, имевшего либо праславянскую основу, либо тяготевшего к западнославянской группе языков. Казалось бы, как покоренный Новгород мог оказать такое воздействие на язык государства — победителя? Но тут надо иметь в виду два фактора. Во-первых, инкорпорация Новгорода в Московию происходила не сразу. Его разгром в 1569–1570 гг. Иваном IV стал лишь финальной фазой поглощения, начался же этот процесс при его деде Иване III, который в 1477–1479 гг. не просто сделал Новгород провинцией Московии, но и впервые стал принудительно переселять в нее новгородцев, включая их культурную элиту. Таким образом, этот процесс растянулся почти на век, что для того времени (да и сейчас) является достаточно большим сроком. Во-вторых, новгородские горожане очевидно отличались больши́м уровнем культуры, чем московиты, выступив таким образом в качестве своего рода культуртреггеров в Московии, особенно в контексте тех процессов, о которых будет сказано ниже.

При сопоставлении общественно-политических реалий Новгорода и Москвы обычно имеется в виду, что первый был республикой, а вторая — княжеским самодержавием. Это правда, но не вся, так как в ту эпоху помимо власти политической существовала власть церковная. И тут получается интересная история. В восприятии современных людей республика идет в комплекте со светскостью, а монархия с клерикализмом, особенно, когда речь идет о Московии. Однако тогда все было во многом наоборот. Хотя кафедра великорусского митрополита была во Владимире, а с XV века в Москве (у малорусского — фактически в Вильнюсе, статусно — в Киеве), власть его не распространялась за пределы церковных вопросов, в то время как власть великого князя была почти неограниченной. А вот в Новгороде все было ровно наоборот — власть призываемого князя была весьма ограничена, а вот местный архиепископ в жизни республики играл едва ли не ведущую роль. Правда, была одна особенность — архиепископа в Новгороде избирало местное Вече, после чего митрополит Московский должен был «поставить» его, что происходило автоматически. Но первое, по-видимому, только придавало ему силы, а вот в отношении второго предпринимались попытки изменить это положение вещей, получив от Константинополя известный современным читателям «томос».

Эти планы совершенно не устраивали московских князей, но причины тому были скорее политические, чем духовные. Как и сейчас Москва претендовала на главенство над русскими землями с помощью московской церкви, соответственно, обретение независимости от нее церковью новгородской означало утрату «сакрального права» на эту русскую республику.