Бронислав Бачко - Как выйти из террора? Термидор и революция

Именно к якобинцам стали стекаться жалобы на «преследования патриотов» от тех, кто проводил Террор в жизнь. Как мы видели, в главный Клуб приходили многочисленные петиции из аффилиированных обществ, и делегации выступали у его решетки. Как правило, выслушав жалобу, Клуб назначал «официальных защитников», которые должны были отстаивать правое дело перед Комитетом общей безопасности. После 13 фрюктидора, когда Конвент отверг обвинения Лекуантра, Клуб стал более энергичным и воинственным. Ряд его членов, которые были обвинены, а затем реабилитированы (в частности, Бийо-Варенн и Колло д'Эрбуа), продолжали играть важную роль в деятельности Якобинского клуба; прилежно посещая заседания, они часто брали на них слово и участвовали в работе комиссий. С другой стороны, памфлеты, сопровождавшие всю эту кампанию обвинений (в том числе «Охвостье Робеспьера»), яростно нападали на якобинцев, называя их подстрекателями Террора. 17 фрюктидора под конец особенно бурного заседания Клуб решил исключить из своих рядов Лекуантра, Тальена и Фрерона. Каррье, разворачивавший все более бурную деятельность, утверждал, что Клуб хотел тем самым придать больше энергии уже высказанной им критике тех «бед, которые постигли Республику после свержения тирана». И в самом деле, как в ходе заседаний, так и в специальном обращении, направленном Конвенту 8 фрюктидора, якобинцы призывали бороться с «умеренностью, которая поднимала голову» под предлогом восстановления справедливости; они поддержали предложение опубликовать с этой целью список освобожденных из тюрем; они критиковали всех, кто, следуя за Тальеном и Фрероном, требовал неограниченной свободы печати, поощряя тем самым дискредитацию «энергичных патриотов». 14 фрюктидора произошел случайный взрыв Гренельского порохового погреба, повлекший за собой множество жертв. Клуб не постеснялся указать на связь между этой катастрофой, «преследованием патриотов», освобождением «подозрительных» и антиякобинскими пасквилями; во всем этом видели нити единого широкого заговора против революционного правительства. Те депутаты Конвента, которые были членами клуба и продолжали сидеть на скамьях Горы (хотя день ото дня там оставалось все меньше народа), защищали в дискуссиях позиции якобинцев и самого Клуба. Однако по большей части это были персонажи второго плана, дюэмы и шали. Виднейшие ораторы Клуба, в частности члены Комитетов, нередко предпочитали хранить молчание.

Однако все эти выражения Клубом своей позиции — каждое ещё более «энергичное», чем предыдущее, а псе вместе свидетельствовавшие о решительности Клуба и его силе, — обернулись против него и превратились в свидетельство его бессилия. Лучшим доказательством этого стало исключение Фрерона и Тальена. Воистину после 9 термидора времена изменились: оба исключенных, веселясь, вышли из зала, Тальен обнял Фрерона под аплодисменты части трибун, откуда кричали: «Им на это плевать!» Обвинение в стенах Клуба или исключение из него не влекли более за собой никакого риска, не означали ни устранения из политической жизни, ни репрессий. Напротив, это лишь стимулировало новые нападки на якобинцев и дальнейшее дезертирство из их лагеря. Список депутатов Конвента, которые после 9 термидора довольно часто посещали Клуб, а потом стали выступать против него, удлинялся день ото дня: Лежандр, Дюбуа-Крансе, Лекиньо, Тирион, Бентаболь, Мерлен (из Тионвиля)...

Представляемые Конвенту обращения якобинцев отнюдь не получали, как в былые времена, мгновенного одобрения — нередко значительная часть депутатов и трибуны воспринимали их с недоверием или враждебностью. По случаю одного из таких «энергичных» адресов сам председатель, Мерлен (из Тионвиля), бывший якобинец, не преминул напомнить делегации Клуба, что 9 термидора именно Конвент сверг «тирана», тогда как «порочные люди» продолжали защищать его с трибуны Якобинского клуба. Некогда вмешательства назначенных Клубом «официальных защитников» было достаточно для того, чтобы вывести того, кто пользовался защитой якобинцев, из затруднительного положения и даже освободить из тюрьмы. Отныне эти «защитники» могли оставить свои доводы при себе, поскольку члены Комитета общей безопасности не находили даже времени их выслушать. На разоблачение «заговоров аристократов» ныне вся пресса отвечала разоблачениями «заговоров якобинцев»; так, на их счет был записан даже Гренельский взрыв, антиякобинская пресса представляла его как результат их злокозненных ухищрений, направленных на возрождение Террора. Когда было совершено «покушение» на Тальена (21 фрюктидора неизвестный слегка ранил его в руку ножом; на протяжении нескольких дней в Конвенте оглашались бюллетени о состоянии его здоровья), и в прессе, и в Конвенте открыто высказывались подозрения в том, что якобинцы были вдохновителями и даже организаторами этого покушения. Кроме того, они стали постоянной мишенью газет и памфлетов, обвинявших их в том, что во времена Террора якобинцы были «кровопийцами» и доносчиками, которые теперь стремятся избегнуть карающего меча закона, прикрываясь «направленной на обновление политикой» Конвента.