Андрей Купцов - Миф о красном терроре

Созданные в России по промыслу Бога колхозы обеспечили прогресс советского народа и государства.

У всех нас умело вычленили из памяти войну в азиатском регионе сразу после революции, и исчезла из памяти, «забылась» боевая контрреволюционная оппозиция «курбаши» азиатского подбрюшья. Об этом много писали в начале 1930-х, но после, чтобы не травмировать нежные души азиатов, которых втащили-таки в состав СССР, лицемерно убрали всякое упоминание о тех событиях. Мой отец вспоминал эпизод, достаточно типичный, который даёт представление об отношении к жизни в том регионе в тот период. Два, по сути, парня, хотя за плечами каждого было много лет войны, не поделили какой-то трофей. Вроде бы это был какой-то полированный маузер. Спорный вопрос придумали разрешить достаточно оригинально. Шагах в 30 друг от друга они залегли за кучами камней, которые лежали у железнодорожных путей и предназначались для ремонта насыпи. Залегли, вообще-то, с винтарями и стали постреливать в друг друга. Условия пари были достаточно интересные: кто первый хоть как-то заденет кого-то по заднице, ляжкам или вскользь по рёбрам, тот и выиграл! А возникло это кабацко-пиратское отношение к жизни из-за общей обстановки в тех местах. Это был какой-то озверелый садизм, когда всё пропитывала какая-то болезненная жестокость. Азия, наверно, по-другому не может, и не случайно же после уничтожения СССР тот регион тут же вернулся в XVI в.

Отец вместе с полком (в железнодорожном эшелоне) с 1921 по 1924 г. служил на Туркестанском фронте. Полк был придан пограничникам и ЧОН, став чем-то вроде спецназа или рейнджеров. Странно, что киношники упустили этот период и ту специфику. («Белое солнце пустыни» — не в счёт, это случайно. Хотя там как раз в эпизодах показан некий Трофимов — командир киношного отряда, в подобном реально служил мой отец.)

В его памяти осталась безконечная погоня за безконечными бандами и просто «кашкарлык» и полубелогвардейскими соединениями, вроде банды Абдуллы из того же «Белого солнца пустыни». Только в реальной жизни бандой всё-таки командовал, как правило, царский офицер, а не туземец. Очень много было английских инструкторов.

Все басмачи были с ног до ушей в американском и английском оружии. Пулемёт Льюиса (он был у Сухова в кино, а в жизни — у Абдуллы), маузер или люгер на ремне (браунинг в кармане) и винтовка Ли-Энфилд — это как бы джентльменский набор. Когда ловили эту публику и «сочувствующих», то посылали для отсидки в Россию. Многих высылали в Россию за пособничество. После вся эта публика также попала в жертвы «красного террора». А вот какой террор наводили там они — туши свет! Сварить в котле, содрать кожу или посадить на кол — так это за милую душу. А самый «цимес» — сделать всё это на глазах семьи… Хотя, как правило, и тех после садистского шоу, изуродовав, убивали. Убивали и просто так — с кайфа от кальяна с терьяком или анашой, как «заложников», как русских, как красных чурок, как чурок других конфессий, других национальностей, как чурок чужого бая-бека-има-ма. Но это как-то «забылось»…

Как вспоминает отец, все бойцы оставляли неприкосновенным последний патрон, чтобы было чем застрелиться, и было негласное разрешение добивать тех, кого невосполнимо искалечили чурки, или посаженных на кол.

А ведь это творилось долгие годы по всему региону. И все жертвы белочурок запишут в жертвы «красных».

Белочурки, кашкарлыки, курбаши-басмачи — это 2 млн трупов.

Про все виды боевой, полубоевой и контрреволюционной оппозиции надо говорить бы изо дня в день, зачитывая «хронику текущих событий». Хотя если считать, что все это вранье — тады ой! Просто помните, что в России были миллионы мелких торгашей, куча домовладельцев и чиновников, не принявших новую систему, миллионы холуев, слуг, лакеев, «мужиков за все», попов, дьячков и их семей (только 80 тыс. церквей и 1052 монастыря), кабатчиков и кабацких вышибал, лабазников, сидельцев и прочих паразитов от сутенёров и жандармов до убийц-поэтов Анненковых и Гумилёвых включительно, последние (я про поэтов) вроде бы добровольно и с удовольствием жрали из общенародной кормушки (но писали поэмы о Колчаке при белых) и всю жизнь стебались над совком при красных, образцом последних был (кроме Бабеля) самый омерзительный социальный холуй и конъюнктурный приживал Мандельштам.