Андрей Купцов - Миф о красном терроре

И вот тут есть один момент в истории России, который почему-то проморгали так называемые «историки».

Пшеница разделила людей на два типа поведенческого стереотипа. Рисковые, безшабашные, азартные люди, которые сеяли озимые, это они породили кулачно-кабацкую традицию ухарства и отчаянно надрывную беззаботность. Они шли в будущее, которое было фатально непредсказуемым… Люди риска, с готовностью проиграть. «Или грудь в крестах, или голова в кустах». «Однова раза живем» или более «оптимистичное»: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать», «Раз пошла такая пьянка — режь последний огурец». Все это сравнимо с японским «Сегодня жить — умереть завтра».

Яровые сеяли степенные, терпеливые и, в общем-то, нетребовательные люди, для которых примитивная зерновая бурда была наследственным привычным хлёбовом.

Риск и по яровым был фатален, но все же лето — это лето, здесь контрастных, убийственных перепадов погоды все же меньше. Ну а уж пришла беда — отворяй ворота. Хотя можно кое-что и исправить. Скажем, дали весной морозы, пропали всходы, можно запахать и тут же посеять рожь или ячмень, у них сроки созревания меньше. А с озимыми не переиграешь.

(Заранее поясняю, что подряд, из года в год, зерно не сеяли. Земле давали отдых. Существует многопольная система, где, например [один из вариантов], после 2 лет зерновое поле засевают вико-овся-ной смесью. Эти растения перегоняют азот из атмосферы в землю. Есть идея чистых «паров» с запашными культурами, но это отдельная сложная тема, а моя задача — рассказать о базовых понятиях в земледелии.)

Но вот что интересно, озимые все равно сеяли.

Иногда эта была лично оговоренная кооперация: собиралась группа крестьян и выделяла клин для озимых. Но часто это был один камикадзе. Я уже приводил таблицы посева яровых и озимых, обратите внимание на то, как резко отличается сбор зерновых в Царстве Польском. Потому что Полыпа-то за Карпатами. Вернемся к теме.

Отставание России в своем развитии от стран Европы было предопределено базовой необеспеченностью землей, природной урожайностью и климатом.

Вывод очень прост: какую угодно реформу можно заранее выкинуть на свалку истории, если вы или не поднимете урожайность, или не увеличите зерновой клин, а для этого нужна была только одна реформа — революция 1917 г.

В силу морозных зим в России в основном сеяли, как и сейчас, яровую пшеницу, и средний урожай составлял 51,5 пудов с десятины. То есть с российского клина в 0,433 десятины соберешь 22,29 пудов (минус 17 пудов = 5,29 пудов) по цене хорошо если 0,6 руб. за 1 пуд, и это всё, что тебе дано на год, а по сути на всю жизнь…

Единственным (относительно) ориентиром в климатическом отношении могла бы быть Канада. Но там на одного жителя приходится в среднем 3,4124 га сельскохозяйственных земель, и выше параллели «нашей» Полтавы пшеницу никто сеять не будет.

Без революции 1917 г. развалилась бы Россия, потому что озимая пшеница «убежала» на юг.

Результатом неравномерного жизнеобеспечения зерновыми культурами был начавшийся экономический сепаратизм, что повлекло за собою резкое развитие южнорусских регионов и обнищание Центральной России.

На 490 заводах России, на которых было занято 25,5 тыс. чел., производилось 392 тыс. плугов, 30 тыс. рядовых сеялок, 61,4 тыс. жаток, 22 тыс. молотилок. И всей продукции на 38,2 млн рублей. Из этого: 105 заводов с числом занятых в 10 тыс. рабочих приходилось на Новороссию. Эти заводы производили 182,8 тыс. плугов, 22 тыс. рядовых сеялок, 7,6 тыс. молотилок и другой продукции на 21 млн рублей.

В 1911 г. на центральные земледельческие и средневолжские районы приходился 71 завод (2600 человек), который производил продукции на 1,9 млн руб. Остальные находились в западных и юго-западных районах. Казачий юг превращался в экономического сепаратиста.

К 1909 г. казаки владели 14 689 498 десятинами земли, при этом за ними всегда сохранялось право любых земельных операций по скупке и продаже земель. Чем эти защитнички и пользовались, практически завладев всеми землями юга России, кроме крупных дворянских латифундий и купеческих имений. К 1917 г. все южнорусские земли представляли собой капиталистические хозяйства, использовавшие наемную силу или арендаторов-издоль-щиков центральных губерний.

Еще в 1890 г. южный район вырабатывал менее половины чугуна, чем Урал, а в 1901 г. уже вдвое больше него: свыше 53 % всего производства чугуна в России. Производство железа и стали на юге было в 1890 г. в 2,5 раза меньше, чем на Урале, и равнялось производству в Польше или в Центральном районе, в 1896 г. юг обогнал оба региона. В 1890 г. выплавка металлов составляла здесь 16 %, а в 1901 г. — 40 % всего производства в России.