Василий Цветков - Белое дело в России, 1917–1919 гг.

В течение всех ближайших дней (3–4 мая) я передал через С. Хора Черчиллю выдержки из тех телеграмм, которые были переданы мне из Парижа: а) о финских частях, действующих в Карелии; б) Относительно необходимости ввести союзный флот в Кронштадте в случае взятия Петрограда финнами. Относительно пункта а) я просил, чтобы финские части были подчинены союзному командованию и чтобы к финским отрядам, действующим около Петрограда, были бы приданы русские отряды.

Мне было отвечено, что все сделано и что это будет сообщено в Париж в Английский Генеральный Штаб. 4-го вечером у меня было свидание с С. Хор. Он только что вернулся от Черчилля и сказал мне, что Черчилль чрезвычайно заинтересовался делом Юденича и всеми возбужденными мною вопросами, к удивлению Хора, он не только прочел краткий Меморандум, но и другие две упомянутые мною записки, что затем Черчилль передал все для подробного ознакомления Начальнику оперативной части генералу Радклифу. Вместе с тем Хор передал мне просьбу Черчилля лично прийти как к нему, так и к Начальнику оперативной части для собеседования. Хор был очень доволен результатом и просил меня идти непременно в военной форме, сказав, что сам проведет в Министерство. Первым должно было иметь место свидание с генералом Радклифом, начальником оперативной части. Хор меня провел к нему и нас познакомил. Прием был самый любезный.

С генералом Радклифом я имел беседу оперативного характера, заключавшуюся в рассмотрении вопросов организации боевых действий против Петрограда. По всем пунктам удалось его убедить. Главное его сомнение заключалось в возможности формирований из пленных (я назвал цифру в 30.000). Здесь пришлось коснуться общего вопроса о наших пленных в Германии. Я изобразил ему картину и сказал, что если сейчас же будут приняты меры к разрешению насущных там вопросов, то материал частично может быть использован. Во-первых, нужно возможно скорее отправить 500 офицеров в Архангельск, но у нас нет денег и транспорта; по тем же причинам задерживается отправка офицеров в армии адмирала Колчака и генерала Деникина; во-вторых, теперь же нужно собрать всех офицеров и солдат, желающих драться с большевиками, в отдельные лагеря. Я сказал при этом, что даже если вопрос об Юдениче не был разрешен положительно, то ведь только человечность требует дать возможность тем, кто не хочет ехать в большевистию, хотя бы некоторое время просуществовать, что все это возможно сделать под флагом Красного Креста, а затем можно и начать формирования. Я не излагал здесь наших оперативных разговоров и расчетов – они прошли всецело согласно моей оперативной записке, переданной мною генералу Ле-Рон, с одним только добавлением, предусматривающим самые неблагоприятные условия.

Не могу не дополнить здесь, что когда вопрос коснулся политики, а именно вопроса о давлении на эстонцев, дабы они не препятствовали нам формировать и организовать войсковые части, генерал Радклиф сказал мне: «тут мы приходим с Вами к вопросу, который от нас не зависит, а от дипломатии, но мне все-таки хочется знать хотя бы Ваше личное мнение, так как насколько мне известно, Эстония требует независимости. Я на это решительно ответил ему, что, конечно, даже вопроса о независимости Эстонии не может быть; я постарался подробно разъяснить ему всю недопустимость для существования России подобного решения вопроса. Вместе с тем я подробно настаивал на том, что в Эстонии в самой толще народа не может быть серьезного сепаратистического стремления, что об этом же говорит только кучка авантюристов, захвативших власть. Генерал Радклиф очень искренне со мной согласился и сказал, что он также считает, что об этом не может быть и речи и что вопрос может быть поставлен только в плоскости местного самоуправления (некоторой автономии).

В заключение генерал Радклиф сказал мне, что вопрос о Юдениче очень всех заинтересовал, что они сделают все, что от них зависит, дабы оказать помощь, но необходимо продвижение этого вопроса также и в области дипломатии. Со своей стороны Военное министерство решило немедленно послать специальную миссию к генералу Юденичу для того, чтобы на месте разобраться во всем и вступить в непосредственное общение с генералом Юденичем; во главе этой миссии будет поставлен один из авторитетных британских генералов. Кто именно – будет решено через три дня. Генерал Радклиф просил меня задержаться в Лондоне, дабы устроить свидание с этим генералом, во время которого я мог сообщить этому генералу все наши предположения и мысли. Я ответил на это, что считаю это наилучшим решением вопроса; что, настаивая на немедленном приступе к организации нового фронта, мы вполне сознаем и те технические трудности, которые при этом должны встретиться, и что это, конечно, может быть разрешено не в Париже или Лондоне, а только у генерала Юденича.