Лев Канторович - Четыре тысячи миль на Сибирякове

27 сентября под влиянием северо-западного ветра ледяные поля немного разошлись, и на "Сибирякове" были поставлены самодельные паруса, сшитые из судовых брезентов. Пошли в ход и шлюпочные паруса. Судно приобрело собственное движение и стало медленно пробираться сквозь льды, пользуясь каждой широкой трещиной, каждой полыньей, каждым разводьем. Скорость продвижения была ничтожна — всего около полуузла в час, то-есть меньше километра. Только в последние два-три дня борьбы со льдами "Сибиряков" шел со скоростью одного узла в час! Мало, страшно мало, но все же это было движением вперед, а не толчеей на одном месте, не беспомощным, безвольным дрейфом. Управлять судном при такой ничтожной скорости было очень трудно, — ״Сибиряков״ не слушался руля и не мог уклоняться во время от попадавшихся навстречу льдин. Нередко нос судна упирался в большую, медлительную льдину, и "Сибиряков" терял свою скорость. Приходилось снова и снова оттаскивать льдину в сторону, взрывать лед, завозить ледовый якорь и оттягиваться.

Так в течение тринадцати суток боролся ледокол со льдами, течениями, ветрами. Все это время ״Сибиряков״ сносился по радио с ״Уссурийцем״, ожидавшим экспедицию у кромки льдов. Гениальное изобретение двадцатого века заражало новой энергией и бодростью участников экспедиции: они не чувствовали себя одинокими, потерянными в ледяных пустынях. Хорошо сознавать, что где-то за нешироким поясом льдов ждет помощь, которую несет маленький пароход, с таким же красным флагом, развевающимся на корме! Хорошо сознавать, что за тысячи, тысячи километров отсюда миллионы трудящихся великой страны, мирно занимающейся грандиозной, небывалой, невиданной еще миром стройкой,с волнением следят за героической борьбой нескольких десятков человек — участников советской полярной экспедиции, радуются ее успехам, тревожатся за ее участь!

У радиоаппарата — испытанный работник, опытный полярник и один из деятельнейших участников погрузочных бригад — Эрнест Кренкель. Огромный стаж у Кренкеля и завидный служебный путь. Кренкель — участник второй зимовки в бухте Тихой на острове Гукера в архипелаге Земли Франца-Иосифа. В зимнюю темную ночь он связался как-то по радио с американской антарктической экспедицией Ричарда Бэрда. Электрический разряд, маленькая голубая молния, вспыхнувшая под 80 северной широты, вызнала из небытия непостижимую, невидимую глазу радиоволну, и та распространилась в изумительно краткий миг — в сотую долю секунды до 80 южной широты, наполнив собою, пронизав весь слой воздуха, облегающего земной шар. А в ответ — через льды, океаны, знойные пространства тропических стран, высокие горы, холодные пустынные моря, скованные льдами, залитые радужными переливами северного сияния — понеслись другие электрические волны. Советские зимовщики обменялись с американцами приветствиями, и полярники сообщили друг другу: одни — что у них зима, мороз, полярная ночь, другие - что у них лето, яркое солнце, лужи талого снега.

Вернувшись с зимовки, Кренкель принял участие в полярной воздушной экспедиции на цеппелине ״ LZ-127 ״ . Цеппелин рано утром 26 июля 1931 года оставил Ленинград и направился через Архангельск к Земле Франца-Иосифа. Там, в бухте Тихой, состоялась историческая встреча с советским ледоколом ״Малыгин״. Цеппелин опустился на морскую поверхность среди плавающих мелких льдин, обменялся с „Малыгиным“ почтой и потом снова поднялся ввысь и облетел вокруг всего архипелага Земли Франца-Иосифа. Оттуда воздушный корабль прошел к Северной Земле, пронесся над нею, кидая свою длинную тень на пустынные ледники, еще не видавшие никогда человека, и затем через Таймырский полуостров и Новую Землю повернул опять к Ленинграду, который и миновал без остановки. В течение всей воздушной экспедиции Кренкель вместе с немецкими радистами поддерживал связь с внешним миром. Теперь на ״Сибирякове״ он ловит голоса различных станций, слушает, что говорят по всему миру о советской полярной экспедиции, передает начальнику слова привета, заботы, беспокойства, которые шлет "Сибирякову" Советская страна.