Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

В связи с глубоким проникновением буддизма во все области жизни синтоистская и китайская модели мира были в значительной степени потеснены картиной мира буддийской. Она зафиксирована, в частности, в «Сутре о человеколюбивых государях» (яп. «Ниннокё» или «Нинно гококу хання харамицу кё»), которая получила повсеместное распространение в Японии. В этой сутре говорится, в частности, о том, что вокруг расположенной в центре мироздания горы Сумеру вращаются солнце, луна и звезды. Возле подножия горы расположены семь резервуаров с водой, дающие начало всем рекам. Сумеру является обиталищем высших существ буддийского пантеона. По четырем сторонам света от Сумеру расположены четыре континента. Только на Южном континенте живут люди и распространено учение Будды. Остальные континенты населены мифологическими существами. Южный континент называется Джамбудвипа (джамбу – мировое древо на севере Индии, двипа – земля). Там имеется 16 больших стран, пятьсот средних стран, десять тысяч маленьких и бесчисленное число стран с просяное зернышко. Первые упоминания сутры «Ниннокё» в Японии относятся еще к VIII в. Показательно, однако, что в это время сутра воспринимается как чисто магический текст – ее чтение предписывается для избавления от болезней, засухи и проклятий [245], но ее космологическая часть длительное время оставалась невостребованной.

Востребованность такой картины мира, в которой Япония занимает периферийное положение, связана с общим восприятием жизни и осознанием того, что дела в Японии идут не должным образом. Приводимая сутрой градация стран по их размеру давала, казалось бы, возможность японцам для сколько-нибудь благоприятного позиционирования своей страны (тем более что сутра не содержит никаких сведений о собственно Японии). Однако общественное сознание склонилось к тому, чтобы отнести Японию к «странам с просяное зернышко». Таким образом, в буддийской пространственной модели Япония заняла периферийное и далеко не самое благоприятное положение, ибо она отдалена и от места рождения Будды, и от благодати мировой горы. В этой парадигме прежняя идея об обильности и обширности территории Японии не могла получить сколько-нибудь существенного распространения. Теперь эта земля и ее природа предстают не как источник благодати и радости, а как юдоль печали, временное и ненадежное обиталище. Любое «нормальное» сезонное явление Камо-но Тёмэй воспринимает как дополнительное доказательство бренности, хрупкости, печали и греховности бытия. Кукование кукушки напоминает ему о мрачном потустороннем мире, голос цикад – «об этом непрочном и пустом, как скорлупа цикады, мире». Скопление же снега, «его таяние – все это так похоже на наши прегрешения!» (перевод Н. И. Конрада) [246].

Принятие буддийской картины мира, признание Японии прежде всего буддийской страной вело к решительному переосмыслению истории. Теперь она делится на два главных этапа: до принятия буддизма и после него. При этом добуддийские времена предстают как нецивилизованные и дикие. В «Сясэкисю» безжалостно утверждается: «… будды и бодхисаттвы в западной стороне, в Индии, являли свои образы соразмерно склонностям тогдашнего, лучшего века, переправляли тамошних жителей на берег спасения. Наша страна – окраинная земля, подобная рассыпанным зернышкам [проса]. Грубые и дикие ее жители не знали связи причин и последствий…» [247]Поэтому историческая роль Японии представляется как пассивная – быть объектом прозелитской деятельности. Согласно «Хэйкэ моногатари», дух знаменитого проповедника Кукая сообщает, что он, Кукай, воспринял святое учение от самого бодхисаттвы Фугэна и принес беспримерный обет – отправиться «сюда, на край света, в эту страну, подобную рассыпанным зернам проса. День и ночь пекусь я о всех смертных, выполняя заветы бодхисаттвы Фугэна» [248]. Тот же мотив повторяется и в «Кондзяку моногатари» (первая половина XII в., история XI-1). В уста принцу Сётоку-тайси (574–622), считавшемуся родоначальником буддизма в Японии, влагаются такие слова: я родился принцем в маленькой стране, и мое предназначение состоит в том, чтобы проповедовать Закон Будды там, где его нет.

В связи с таким пониманием хода истории государственные деятели начинают оцениваться преимущественно по тому вкладу, который они внесли в распространение буддизма. Знаменитый проповедник амидаизма Синран (1173–1262) в своей напыщенной похвале принцу Сётоку-тайси говорит о нем в первую очередь как о человеке, передавшем светильник веры на Восток, и уже во вторую очередь как о государственном деятеле [249].