Александр Мещеряков - Terra Nipponica [Среда обитания и среда воображения]

Считалось, что загрязнение передается от человека к человеку. Поэтому на контакт с оскверненным накладывались ограничения, сам он немедленно оповещал о загрязнении и на определенный гадателем срок затворялся в доме. Однако бывали случаи, когда человек узнавал о своем загрязнении задним числом (например, он не знал о смерти собаки в своей усадьбе). И тогда он успевал «заразить» огромное количество людей, которые выбывали из активной жизни. Правда, в крайних случаях запрет на общение приходилось игнорировать. Когда выяснилось, что все высшие аристократы оказались в данный момент загрязненными, император Итидзё (980-1011, на троне 986-1011) вынужден был предложить им не соблюдать затворничество, мотивируя это тем, что сейчас, в конце года, следует непременно рассмотреть докладные записки управителей провинций, а синтоистские ритуалы (на которых категорически нельзя появляться «нечистому») уже проведены [86].

«Загрязнение» императора транслируется на всю страну. Именно поэтому он должен быть всегда здоров (т. е. ритуально чист), а его болезнь (или даже кратковременное недомогание) служит причиной для отмены ритуалов и немедленных молений о выздоровлении. В то время, когда проводились состязания конников, пришло известие, что у государя Итидзё заболел зуб. Состязания останавливают и дожидаются результатов гадания, чтобы узнать – является ли государева хворь следствием чьего-то проклятия или нет. Лишь после того как убедились, что зуб болит сам по себе, придворные успокаиваются [87]. В случае болезни император не общается с подданными напрямую, он находится за особой занавеской, поскольку из-за своих огромных потенций может распространить скверну на всю страну. Еще не прошедший ритуалы интронизации наследный принц Атэ (будущий император Хэйдзэй) заявляет, что неожиданно почувствовал себя плохо, его снедает жар, подобный кипятку или пламени, в стране же часто случаются бедствия, вина за которые лежит на нем одном [88]. В этом заявлении связь между болезнью государя и стихийными бедствиями выявлена предельно четко.

Болезнь императора сопровождалась многочисленными лечебными ритуалами и могла заканчиваться отречением. Смерть при исполнении императорских обязанностей означает ритуальное загрязнение всей страны, поэтому в практику все больше входит досрочное (прижизненное) отречение от трона (в связи с этим столь часто высказываемое мнение, что причиной отречений являются политические соображения и интриги, является недостаточным). Стихи и славословия, в которых содержатся пожелания императору долголетия (а значит, и здоровья), есть одновременно и благопожелания, адресованные его подданным, ведь император и его здоровье являются гарантией процветания страны в целом. Неблагоприятное для государя плохо и для страны. Государь Сага констатирует, что в данном году неблагоприятным для него направлением является восток, а потому и его войско не должно в этом году предпринимать крупномасштабных действий против эмиси в провинциях Муцу и Дэва (считалось, что они расположены на востоке Японии). В связи с этим война переносится на шестую луну следующего года [89]. Когда заболевает государь Сандзё (976-1017, на троне 1011–1016), он высказывает желание провести амнистию. Фудзивара Митинага (966-1027), главный царедворец того времени, говорит, что вообще-то амнистия всегда проводилась в случае массовых эпидемий, но тем не менее он не имеет принципиальных возражений. И амнистия действительно была объявлена (правда, в обосновывающую часть указа все-таки пришлось внести пункт не только о болезни государя, но и о распространении эпидемических заболеваний) [90].

Благоприятные знамения свидетельствовали о том, что государь обладает значительным запасом добродетельности. Ответственность за обнаружение благоприятных знамений лежала на подданных, сам государь этим не занимался – инициатива по признанию его дэ-способным должна была исходить снизу. Обнаружившему счастливое знамение полагались дары и продвижение по службе. Счастливые знамения считались не только признаком праведного государя, но и необходимым инструментом управления. Сообщая только что прошедшему ритуалы интронизации государю Ниммё об обнаружении «чудесных облаков», свидетельствующих о его добродетельности, царедворцы осыпают императора исключительно пышными и даже неумеренными похвалами и буквально умоляют его принять их поздравления, напоминая ему: если не возносить хвалы счастливым знамениям, то государь рискует оказаться без преданных подданных [91]. Таким образом, утверждается, что без появления чудесных облаков могут возникнуть сомнения в легитимности государя – Небо должно было высказать свое одобрение. Поэтому на пиру, посвященном интронизации Ниммё, был предъявлен целый набор «макетов» таких чудесных знамений (все они имеют китайское происхождение). На двух помостах, обозначающих две провинции (определялись гаданием, в данном случае это Оми и Биттю), которые преподносили (поставляли) рис, необходимый для интронизационных ритуалов, была представлена идеальная страна – идеальная потому, что она управляется идеальным образом. На одном помосте была выстроена такая композиция: гора (разумеется, мировая), на ней дерево аогири (фирмиана или стеркулия) с двумя чудесными «фениксами» (хоо – голова птицы, шея змеи, спина черепахи, хвост рыбы, пятицветный узор на крыльях), от дерева поднималось пятицветное облако, еще выше располагались иероглифы, обозначающие провинцию Оми, еще выше – солнце, а над ним – луна (солнце и луна – символы императорской власти – вкупе с Полярной звездой были вышиты на государевой одежде). Перед горой располагались фигуры идеального подданного Тяньлао (приближенный китайского императора Хуанди) и мифологического животного кирин (кит. цилинь, «единорог»: тело оленя, хвост быка, на лбу, напоминающем волчий, – один рог), а позади горы – чудесный бамбук (два корня, побеги от которых соединяются в один ствол). На другом помосте на горе было установлено ароматическое дерево косюндзю, выше располагались пятицветные облака и «дымка» с иероглифами Биттю. На горе были установлены фигуры небесной девы с картой, которую она подносит императору Шуню, мальчишек, похитивших у девы священные персики, чудесной птицы рамбо, единорога. Ниже имелась фигура журавля – намек на долголетие государя [92].