Равдангийн Болд - Ограниченная война - военно-дипломатическая история сражения у реки Халхин-Гол

В 1926–1928 гг. сотрудники посольств Японии и МНР, работавшие в Москве, неоднократно встречались между собой и обменивались мнениями. Т. Танака, работавший послом Японии в СССР в 1925–1930 гг., поддерживал отношения с представителями Монголии, но они были приостановлены в последние годы его работы в Москве [30]. Председатель ЦК МНРП Дамбадорж встретился с послом Японии (с вышеупомянутым Танакой. — Р.Б. ) в Москве в 1928 г. и обменялся с ним мнениями по поводу установления отношений между двумя странами. Коминтерн обвинил Дамбадоржа в попытке сблизиться с Японией [31], что стало одним из поводов для его освобождения с занимаемой должности. В июле 1928 г. сотрудники посольства МНР в Москве Гомбо и Галон встретились со вторым секретарем посольства Японии Миякавой и военным атташе Комацубарой (впоследствии он дослужится до звания генерал-лейтенанта и его назначат командиром 23-й пехотной дивизии Квантунской армии). Судя по темам, затронутым в рамках данной встречи, Комацубара уже получил разрешение прибыть в МНР [32]. Японский консул в Маньчжурии Танака осенью 1926 г. передал пожелание прибыть в Монголию, и премьер- министр МНР Амар [33]дал согласие на его приезд в январе 1927 г., а также на приезд военного атташе Японии в СССР Комацубары летом 1928 г., но, как упоминалось ранее, в 1927–1928 гг. японо-китайские отношения резко обострились. Коминтерн оценил это как «возрождение активности японского империализма, что ведет к росту опасности японской агрессии против Внешней Монголии» [34]. Поэтому он возражал против приезда в МНР японского консула в Маньчжурии, назвав попытки наладить отношения с Японией политически ошибочной задачей [35]. По этой причине МНР аннулировала разрешение, выданное японским дипломатам, и отказала Комацубаре, прибывшему в Троицкосавск, в праве пересечения государственной границы.

Пэлжидийн Гэндэн

Посол Японии Т. Танака писал по этому поводу: «По моему личному мнению, Япония может признать суверенитет МНР и установить с ней официальные отношения. Нет ничего удивительного в том, чтобы признать суверенитет государства, более десяти лет ведущего независимую внешнюю и внутреннюю политику. Если северный гигант, резко негативно настроенный по этому поводу, не будет строить препятствий, нет никаких особо значимых причин для того, чтобы Япония продолжала не признавать Монголию и чтобы Монголия не принимала ее предложений о признании» [36].

Судя по тому, что в ходе VII съезда МНРП прозвучало суждение, что правые пытались отдалить МНР от СССР и опереться на Китай и Японию, а также по тому, что премьер-министр Монголии Гэндэн [37]заявил Сталину: «Вы прекрасно знаете, что те, кто пытался добиться внешнего признания и обращался к Японии, были наказаны за это» [38], — во второй половине 1920-х годов предпринимались попытки наладить отношения Монголии с Японией. В рамках политики признания суверенитета Монголии в 1924–1928 гг. правящие круги страны пытались обмениваться мнениями с представителями посольства Японии, но каждый раз подобные попытки добиться признания Японией суверенитета Монголии сталкивались с запретами советской стороны [39].

В 1912 г. японские военные предложили основать в Маньчжурии независимое государство и назначить его главой Пу И. Новое государство должно было отвечать за проведение собственной внутренней политики, а японцы — за вопросы обороны, внешней политики, транспорта и коммуникаций [40]. Хотя руководители Генерального штаба Японии не смогли достичь единого мнения по этому поводу, для «решения» монголо-маньчжурского вопроса в апреле 1931 г. были разработаны директивы о завоевании Маньчжурии и Внутренней Монголии и формировании там независимого государства [41].

Правительство Гоминьдана разделило Внутреннюю Монголию на несколько провинций, что привело к ослаблению структуры хошунов и собраний, а также к ослаблению влияния аристократии. Квантунская армия воспользовалась данным обстоятельством и начала убеждать маньчжурских монголов объявить о независимости. Чтобы не потерять Внутреннюю Монголию в пользу Японии, правительство Гоминьдана предприняло профилактические меры и 12 октября 1931 г. утвердило закон о сохранении прежней структуры хошунов и собраний, так как она схожа с китайской структурой провинций.