«Пост, вы узнали мой голос, не так ли? Это Сас из Берлина. Я могу сказать вам только одно. Завтра утром на рассвете: ушки на макушке. Вы меня поняли? Могли бы вы это еще раз повторить?»
Лейтенант повторил. Только потом Сас повесил трубку. Он точно знал, что немецкие службы прослушивания, конечно, подслушали эту беседу. И он не ошибся.
Около полуночи Сасу позвонил начальник отдела «зарубежной информации» (военная разведка — прим. перев.) в голландском военном министерстве, полковник ван де Пласске: «У меня для вас плохая новость об операции вашей жены. Мне очень жаль! Вы уже проконсультировались также со всеми врачами?»
Полковник Сас, который давно сидел как на иголках, рассвирепел: «Да, и я не понимаю, отчего вы еще беспокоите меня в таких обстоятельствах. Я поговорил со всеми. Операция состоится завтра утром на рассвете». Потом он повесил трубку.
Но голландская армия подняла свои части по тревоге.
* * *
Эти бесспорные факты определенно подтверждаются также главным руководителем американской разведки (OSS, Управление стратегических служб) в Европе Алленом Уэлшем Даллесом в его книге «Germany's Underground» («Подполье в Германии», на немецком языке издана под заголовком «Заговор в Германии»).
Аллен Даллес
Этот видный руководитель американской разведки пишет:
«То, что мне позже смогли рассказать об этих усилиях Гизевиус и Шлабрендорф, было подтверждено мне во всех подробностях полковником Г. Й. Сасом, тогдашним голландским военным атташе в Берлине.
Полковник Сас хорошо знал генерала Остера и полностью доверял ему. Они двое провели 6 ноября вместе, и Остер сообщил Сасу, что вторжение произойдет 12 ноября. Сас поехал в Гаагу, чтобы лично передать это сообщение».
И:
«Также в январе Остер снова предупредил полковника Саса. Сас передал это предупреждение своему правительству. Но тот факт, что предсказанное вторжение в действительности не произошло ни в ноябре, ни в январе, дало повод ослабить воздействие его своевременного предупреждения несколькими месяцами позже».
Далее:
«Остер снова предупредил Саса. Оба часто встречались, что сделать было легче, чем можно было бы предположить. Для таких целей светомаскировка была настоящим благословением, как я сам мог узнать в Швейцарии. Голландский военный атташе посещал генерала Остера в большинстве случаев в темноте в его доме в отдаленном пригороде Берлина. За 10 дней до 9 апреля 1940, даты нападения на Норвегию и Данию, Остер передал Сасу некоторые детали плана вторжения. Полковник Сас рассказывал мне, что он передал это сообщение датскому военно-морскому атташе той же ночью. Но датчане просто не хотели поверить в это. Они все равно мало что или совсем ничего не могли бы сделать, чтобы отразить вторжение. Однако немцы, как рассказал полковник Сас, узнали, что датчан предупредили, и начали тщательное расследование. К счастью, они не напали на след ни Саса, ни Остера. По какойто неизвестной причине подозрение пало на бельгийское посольство».
Наконец:
«Полковник Сас рассказывал мне, что Остер 3 мая сообщил ему, что нападение было назначено на 10 мая.
3 мая Сас получил запрос от своего правительства с просьбой подтвердить предупреждение, которое оно получило от голландских представителей в Ватикане.
В воскресенье перед нападением жена одного немецкого полицейского чиновника позвонила Сасу, чтобы сказать ему, что ее муж намеревается через несколько дней поехать в Голландию. Сас сообщил своему правительству, что, в общем, насколько он смог узнать, нападение назначено на пятницу. Подозрение голландцев было подтверждено, когда стало известно, что те же полицейские чиновники, которые уже сыграли сомнительную роль непосредственно перед вторжением в Польшу, просили о получении въездных виз в Голландию.
В четверг 9 мая, напряженная атмосфера царила в правительственном квартале Берлина. Сас и Остер встретились последний раз в их жизни. Остер еще раз подтвердил, что отдан приказ о наступлении на западе. Они ели вместе.
„Это было как трапеза на похоронах“, говорил позже Сас.
После трапезы Остер отправился в военное министерство на Бендлерштрассе, чтобы увидеть, не изменилось ли что-нибудь. Но ничего нового не поступило.
„Свинья (так Остер обычно именовал своего вождя, Гитлера), поехала на западный фронт“, сказал Остер. „Я надеюсь, что мы увидимся после войны“. Но этому не суждено было случиться. Остера нельзя было остановить в его желании уничтожить Гитлера, рассказывал мне Сас, и он, пожалуй, предвидел, что при этом он погибнет. Как и его шеф Канарис, он был фаталистом, и, тоже как Канарис, был казнен нацистами. Полковник Сас вспоминал, как Остер говорил своей семье: „Дети, дети, какая солнечная юность была у вас. Что вы могли бы еще ожидать от жизни?“
Читать дальше