Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Эти слухи привели жителей столицы в замешательство. Оба претендента были законнорожденными сыновьями Клеопатры Селены и Антиоха Грипа и обладали неоспоримыми правами на престол. Александрийцы стали опасаться, что могут стать свидетелями того, как египетский трон займет представитель династии Селевкидов. Однако им не следовало переживать из-за этого. Если Рим и вмешивался в дела Египта, то ради римского проконсула, а не сирийского царевича, причем именно тогда Красс делал все возможное, чтобы получить эту должность. Однако если двое представителей династии Селевкидов ничего за свои труды не получили, то Авлет, по крайней мере, пришел в себя.

Царь вспомнил совет своего учителя Херемона и подумал, что должен лично защитить свои интересы в сенате, но затем, поразмыслив, он решил остаться дома. Ничто не нравилось александрийцам так, как низвержение старых правителей и выбор новых, и Авлет, знавший, что не пользуется особой любовью в народе, решил не рисковать. Соответственно, ему нужно было найти того, кто смог бы защитить его интересы. В Риме было достаточно подобных людей, готовых сделать все ради туго набитого кошелька, и, несмотря на свое расточительство, Авлет вполне мог удовлетворить их жажду.

Однако ему так и не удалось ничего добиться в Риме. Взятки не приносили ничего, кроме малопонятной помощи и еще более туманных обещаний. В конце концов, разочаровавшись в политиках, Авлет вспомнил о солдатах, и тут выбор за него сделала сама судьба. В 67 г. до н. э. на Восток прибыл Помпей, которому было поручено очистить Средиземное море от киликийских пиратов. Это назначение свидетельствовало о высочайшем доверии к нему со стороны всего римского народа, ценившего его и как солдата, и как политика. Помпей разбил марианцев в Киликии и в Африке, одержал победу над Серторием в Испании, а в Италии подавил восстание Спартака. Став консулом, он вернул трибунам полномочия, которыми они обладали издревле, и позволил представителем средних слоев населения участвовать в отправлении правосудия.

Теперь он должен был продемонстрировать свои способности в новой для себя сфере деятельности – поддержании порядка на море. Пиратство оказывало крайне негативное влияние на снабжение Рима продовольствием, а беспорядки, последовавшие за Первой Митридатовой войной, вдохнули в него новую жизнь. Участие в финансировании пиратства принимали нечистые на руку дельцы, надеявшиеся увеличить за счет этого свои доходы, а людей благородного происхождения становиться пиратами заставляла жажда приключений. Численность маленького поначалу пиратского флота со временем достигла тысячи кораблей, и каждый небольшой залив или гавань от Боспора до Киренаики стал прибежищем пиратов.

Пираты «работали» группами, выдвигаясь из Коракесиона в Киликии, ставшего их главным портом. Их налеты стали нескончаемой темой для разговоров по всему бассейну Эгейского моря, и мирные капитаны судов предпочитали оставаться в порту, а не подвергаться в море риску стать жертвой пиратов. Эти люди привыкли к опасностям, которые сулило Средиземное море, – его волнам и неблагоприятным ветрам. Но при виде пиратского судна с их «вызолоченными кормовыми мачтами, пурпурными занавесами и оправленными в серебро веслами» они испытывали ужас, причем небезосновательно, ведь каждый из капитанов, заметивших пиратский корабль, знал, что его судьба предрешена. Пираты не брали пленных. Они погружали корабельную лестницу в морскую воду и, пожелав пленникам счастливого пути, заставляли их спускаться, а затем плыть или тонуть.

Для того чтобы уничтожить этих морских вредителей, Помпей собрал флот, состоявший из 500 судов, разделил его на 13 эскадр и стал систематически очищать Средиземноморье от пиратов. Затем он отправился в Киликию, где высадился на берег, осадил Коракесион и захватил его. Помпей сумел завершить свою миссию через три месяца. Киликийские пираты больше не появлялись в Эгейском и Средиземном морях, а сам римлянин выступил против Митридата.

Новость о том, что в море снова безопасно, обрадовала жителей Александрии, почти прекративших перевозить товары морским путем. Купцы не желали платить «банкирам» огромные суммы за страховку, предпочитая, чтобы их зерно гнило на берегу. Владельцы судов также не жаждали рисковать и не выходили в море, опасаясь пиратов, из-за чего их корабли стояли без дела в порту.

К такому чудовищному состоянию дел привела ошибочная государственная политика, направленная на экономию средств. Египетский флот, численность которого сократилась до нескольких плохо снабженных, в том числе командами, трирем, больше не мог защищать торговцев, плававших в открытом море, и даже тех, кто осмеливался лишь на перевозку своих товаров вдоль берега. Данную политику можно назвать очень глупой, так как Египет стал идеальной мишенью для пиратских капитанов, которые могли спокойно вытягивать свои корабли на его безлюдные песчаные пляжи, не опасаясь при этом того, что кто-то может их побеспокоить, и оставаться там, ожидая новостей об очередном караване торговых судов. Затем они выходили в море, хватали добычу и возвращались с ней в Киликию.