Персиваль Элгуд - Египет под властью Птолемеев. Иноземцы, сменившие древних фараонов. 325–30 гг. до н.э.

Авлет понимал, что теперь ему придется все начинать заново, и опять задумался над сложившейся ситуацией. Бесстыдный египетский царь осознал, что звезда Помпея заходит, а Цезарева, наоборот, поднимается, и решил обратиться со своей просьбой к последнему. Никогда прежде деньги не играли такую важную роль при принятии римлянами решений, как в тот период. Честный человек, не имевший состояния, мог получить только такое место, занимая которое ему удавалось находиться на грани нищеты, и никто не знал это лучше, чем Цезарь. Он одалживал огромные суммы, тратил деньги без оглядки и в конце концов оказался в весьма затруднительном положении. Когда он стал пропретором Испании, ситуация несколько улучшилась, но он все еще располагал весьма ограниченными средствами, и ростовщики опасались идти ему навстречу.

Затруднительное положение, в котором оказался Цезарь, было на руку Авлету, начавшему осторожно выяснять, сколько будет стоить покровительство этого римлянина. Оказалось, что заплатить нужно 6 тысяч талантов, и, взрогнув при виде этой суммы, Авлет все-таки расстался с ней. Но слово Цезаря стоило столько же, сколько его долговая расписка. Убедившись в платежеспособности своего клиента, он убедил сенаторов признать Авлета царем Египта, «союзником и другом римского народа». Едва ли этот титул стоил суммы, заплаченной правителем Египта. Птолемей вполне мог быть «союзником» римлян, если тем понадобится его помощь, но «другом» – никогда, и Авлет понял это очень быстро.

Через несколько месяцев недавно избранный трибуном Публий Клодий стал выступать за захват Кипра, пытаясь таким довольно неприглядым способом снискать народную любовь. Вряд ли Республика, к тому времени владевшая Албанией, Македонией, Грецией, Испанией, Киреной, Понтом, Арменией, Сирией, Иудеей и Аравией, нуждалась в захвате территории, принадлежавшей человеку, недавно объявленному ее «союзником и другом». Однако Клодий стремился и к достижению личных целей – этот безжалостный и злопамятный человек жаждал уничтожить всех, кто посмел перейти ему дорогу. Первыми двумя его жертвами стали Цицерон и Катон Младший, обвинившие его в распутстве, а затем наступила очередь Авлета, опрометчиво отказавшегося выкупить его у киликийских пиратов. Первой целью для мести Клодия стал Цицерон. Покинутый Цезарем, он бежал в Грецию, и Клодий переключился на Катона и Птолемея.

По приказу сенаторов Катон с тяжелым сердцем отправился захватывать Кипр, и Клодий надеялся, что выполнение этого задания навсегда избавит его от болтовни недруга о добродетели. Римляне остановились на Родосе в надежде, что им удастся убедить наместника Кипра, младшего брата Авлета, подчиниться решению Республики в обмен на обещание предоставить ему пожизненное право занимать должность верховного жреца в Пафосе. Несчастный Птолемей с негодованием отверг это предложение и, предпочтя смерть позору, принял яд. Сбитые с толку из-за гибели своего правителя жители Кипра не оказали римлянам сопротивления, и Катон конфисковал «горы поистине царской утвари и украшений – чаши, столы, драгоценные камни, пурпур, которые надо было продать и обратить в деньги» [66]. Будучи человеком крайне порядочным, он не извлек из этого личную выгоду. Катон следил за продажей всех этих сокровищ, записывал имена покупателей, проверял счета по сделкам. К несчастью, книги со счетами и их копии погибли в море, и по возвращении в Рим Катон был вынужден убеждать сенаторов в том, что он не приложил руку к их исчезновению, чтобы скрыть свое участие в разграблении острова.

Когда стало известно о действиях Катона, недовольство, и без того бродившее среди александрийцев, выплеснулось с новой силой. Жители столицы стали винить Авлета в потере Кипра и в резкой форме требовать, чтобы он покинул Египет. Царь не стал заставлять горожан повторять свои требования дважды и в 58 г. до н. э. сел на корабль, направлявшийся в Рим, оставив жену и пятерых детей в качестве заложников. Когда судно вышло из бухты, Авлет приказал направить его к Родосу, где находился Катон, в надежде, что этот добродетельный человек проявит к нему, «союзнику и другу римского народа», сострадание и поддержит его. Но его ожидания не сбылись. Катон холодно посоветовал царю возвращаться в Александрию, пересмотреть свой образ жизни и больше не плести интриги в Риме.

Однако свой совет Катон давал напрасно. Авлет понадеялся на помощь Цезаря и отправился в Рим, но опоздал. Цезарь сражался в Галлии, а его сторонники не хотели вмешиваться в дела Египта. Авлет понимал, что ситуация не предвещает ему ничего хорошего, и, если бы не поддержка Помпея и Рабирия Постума, занимавшегося денежными спекуляциями, он перестал бы надеяться, что сумеет вернуть свой трон. Ко всем проблемам Авлета добавилась еще одна: в Италию прибыли сто влиятельных граждан Александрии, которые должны были сообщить сенаторам о низвержении Авлета и восхождении на престол его старшей дочери Береники. Но до Рима они так и не добрались – по пути на них напала банда головорезов, нанятых Авлетом, и лишь немногие из них выжили и смогли рассказать о случившемся. Цицерон, непреклонный ревнитель законов, не сомневался в причастности Авлета к этому убийству. «Золото он взял, – писал он одному из своих многочисленных адресатов, – как вы утверждаете, для передачи рабам Луция Лукцея, чтобы они убили александрийца Диона, жившего тогда у Лукцея». Затем он добавил: «Великое преступление – злоумышлять против послов» [67]. Но римляне так и не сумели прийти к единому мнению по этому поводу.