Дмитрий Прусаков - Природа и человек в древнем Египте

Квалификация Раннего царства древнего Египта как Переходного периода, к которой подталкивают социосинергетика и СЕИ, на наш взгляд, неплохо соотносится с положениями X. Клэссена и П. Скальника о так называемом раннем государстве ( early state ), предшествующем рождению государства зрелого ( mature ) и представляющем собой промежуточное звено между ним и доисторической — негосударственной фазой политогенеза [см., например: Claessen, Skalnik 1978 ]. [35]При неоднозначности, спорности, где-то туманности определения типологических особенностей, которыми теоретики вопроса наделяют раннее государство, введение в качестве критерия его распознания обязательной принадлежности к бифуркационной эпохе задает четкое граничное условие, делающее менее убедительными попытки причислить к той же категории социально-политическую систему Старого царства [ Janssen 1978 , р. 213–234] или (что почти то же самое) относить к типу зрелого государства лишь новоегипетскую "империю" [ Кетр 1991 , р. 183–231]. В свете обшей теории самоорганизации Раннее и Старое царства кажутся принципиально разноуровневыми системами, которые едва ли могли характеризоваться одинаковым государственным строем. В целом, исходя из всех изложенных здесь соображений, мы бы взяли на себя смелость добавить к привычному египтологическому термину "Раннее царство" дефиницию "0-й Переходный период", которая, помимо всего прочего, придала бы большую последовательность общепринятой периодизации истории фараонов.

Социосинергетическая модель образования государства в древнем Египте тем более скорее опровергает, нежели поддерживает в чем-то экстремальную идею существования объединенного царства Долины и Дельты задолго до I династии, опирающуюся прежде всего на интерпретацию данных Палермского камня. В ряду изображенных на этом памятнике безымянных фигурок с каноническими "царскими" силуэтами, предшествующем перечню летописных монархов, имеются персонажи в двойных коронах, по мнению некоторых ученых, свидетельствующие о реальном существовании череды неограниченных додинастических правителей Обеих Земель. Однако, если с позиций чистого историзма, действительно, нет особых оснований усматривать в подобном "сообщении" дезинформацию, то социоестественный подход, по уже понятным причинам, порождает скептическое к нему отношение. К тому же, видимо, можно принять в расчет, что Палермский камень является отрывком летописи, которая была создана при IV–V династиях [см., например: Черезов 1960 , с. 261] и в обстановке разразившегося на их рубеже социально-политического кризиса, не исключено, решала идеологическую задачу повышения престижа царского дома и провозглашения извечности его владычества; словом, было бы не удивительно, если бы для вящей убедительности составители этих анналов внесли в них мифическую доисторическую династию. Не уместна ли здесь аналогия с шумеро-аккадским Царским списком с его легендарными "допотопными" царями?

Подводя предварительный итог настоящих социоестественных опытов, выскажем в качестве рабочей гипотезы допущение, что древнейшее объединенное государство Верхнего и Нижнего Египта со свойственным "восточной деспотии" социальным строем сложилось лишь к началу III династии, по завершении Первого социально-экологического кризиса цивилизации фараонов. Раннее (Тинитское) царство I и II династий явилось, наряду с тремя Переходными периодами позднейшей истории древнего Египта, бифуркацией его социально-политического развития, которую, помимо прочих характерных признаков, отличала эпохальная роль исторической случайности, обнаруживающей себя, в частности, в стремительном возвышении дома Нармера. Установление социально-экологической стабильности сопровождалось упорядочением общественных отношений и наступлением первой фазы государственной централизации в Египте — эпохи Старого царства.

Социоестественная гипотеза образования древнейшего централизованного государства в Египте, опирающаяся на результаты анализа коэволюции общества и его природной среды как взаимосвязанных частей единого живого организма, позволяет высказать дополнительное соображение о причинах наметившегося на том же этапе культурного отставания Северной Нубии, или страны Куш, находившейся южнее 1-го порога Нила.

Исследователи полагали [ср.: Шнирельман 1989 , с. 227], что в додинастическую эпоху развитие соседних Египта и Нубии шло сравнительно одинаковыми темпами, и оба региона в контексте социального прогресса принципиально не отличались друг от друга: об этом свидетельствует внешне аналогичный ассортимент археологических находок на месте египетских и нубийских поселений и захоронений соответствующих времен. Однако для периода с конца IV тыс. до н. э. по воцарение III династии учеными зафиксировано все усиливавшееся размежевание: в Египте полным ходом формировалось государство, а в Нубии по-прежнему поддерживались родо-племенные отношения [ Кацнельсон 1948б , с. 183–186; Пиотровский 1964 , с. 5–16]. Важнейшей причиной тогдашней политической стагнации Куша считали недостаток пахотной земли на узком нубийском отрезке долины Нила, сдержавший рост производительных сил и связанное с ним поступательное общественное движение — в противоположность Египту, где такой проблемы не стояло [ Кацнельсон 1948б , с. 187]. [36]