Анатолий Хазанов - Экспансия Португалии в Африке и борьба африканских народов за независимость (XVI–XVIII вв.)

Хронист Бернарду Родригес свидетельствовал, что в Марокко португальцы использовали невольников на домашних и сельскохозяйственных работах, отводя их на ночь в тюрьму, «для того чтобы избежать не только побега; по и возможных покушений, так как бывали случаи убийств невольниками хозяев» [38, с. 58].

Документы воссоздают жуткую картину изощренно-садистского обращения португальских колонизаторов с африканскими невольниками.

Дж. Эткинс, будучи на о-ве Принсипи, слышал там трагическую историю о двух влюбленных рабах — Африканусе и Мули. Их хозяин — португалец силой заставил Мули стать его любовницей, и она произвела на свет дитя, цвет которого выдавал его отца. Африканус в ярости убил мать и ребенка, а затем себя [140, т. VIII, с. 277–278]. Сантуш рассказывает, что рабы, убившие белого хозяина, который сам был виновен в убийстве жены-мулатки, были приговорены к мучительной казни. Двое из них были подвергнуты пыткам, им отрубили руки, после чего они были четвертованы. Третий был повешен на дереве в том месте, где они убили хозяина, а четвертого расстреливали из лука, пока он не умер, пронзенный более чем двумя десятками стрел [131, с. 315]. Когда во время перегона 100 рабов к порту Мпинда часть из них попыталась восстать, губернатор приказал схватить «мятежников» и забить их хлыстами [71, с. 141–142]. В Марокко беглых рабов наказывали, намазывая их тело свиным салом, зная отвращение, которое мусульмане питают к свинине [38, с. 58].

Значительно позже, в XIX в., Д. Ливингстон записывал в своем дневнике: «Нам каждый раз объясняли, что, когда измученные рабы не в состоянии идти дальше, рабовладельцы в бешенстве от того, что лишаются прибыли, изливают свою злость на рабов, убивая их… Ужасы, которые мы видели, черепа, разрушенные деревни, множество погибших в пути к побережью, массовые убийства… потрясли нас» [27, с. 55, 88}.

Еще позднее, в начале XX в., Г. Невинсон писал в своей ставшей мировой сенсацией книге «Современное рабство»: «Рабов, закованных в кандалы и связанных вместе, гнали к побережью, избивая бичами. Торговец бывал очень счастлив, когда из этого стада человеческих существ он привозил на рынок живыми половину. Был известен случай, когда один португальский торговец… потерял в пути 600 рабов из 900» [114, с. 24].

Главными погрузочными пунктами, откуда поток рабов направлялся в Америку и Португалию, были Арген, Сантьягу (на островах Зеленого Мыса). Сан-Жоржи-да-Мина и о-в Сан-Томе. Остров Арген был крупнейшим португальским центром работорговли в XV в. В дальнейшем рост трансатлантической работорговли и трудность защиты острова от набегов пиратов вынудили Португалию в царствование Жуана III перенести центр работорговой активности на побережье. Тордесильясский договор 1494 г. обеспечил португальским работорговцам монопольное положение в Африке. С этого времени крупнейшим португальским погрузочным портом рабов становится Сантьягу.

Португальские усилия колонизовать прибрежные острова Зеленого Мыса, Сан-Томе и Принсипи были тесно связаны с развитием работорговли на материке. Эти острова представляли собой удобные базы для торговли с материком, большие возможности для развития плантационного земледелия и своего рода «изолятор» для нежелательных элементов феодально-монархического португальского общества, начиная от беглых кастильских евреев и кончая всякого рода преступниками [129, с. 1]. Нехватка трудящегося населения восполнялась привозом рабов с континента.

Еще в 1460 г., чтобы поощрить заселение островов Зеленого Мыса, португальская корона пожаловала жителям Сантьягу «концессию» на торговлю с побережьем. Это стимулировало здесь широкую активность португальских, испанских и итальянских работорговцев.

Острова Зеленого Мыса и Сан-Томе стали играть роль своеобразных перевалочных станций для гвинейской работорговли. Рабов из Гвинеи, предназначавшихся для отправки за море, сначала собирали на островах, где они ждали прихода невольничьих судов. Кроме того, на Сан-Томе находились специальные королевские чиновники, которые взимали пошлины со всех португальских работорговцев, отправлявшихся за «живым товаром» на материк. Хронист Филипп Пигафетта пишет со слов купца Лопиша, что корабли работорговцев, прежде чем идти в Луанду, сначала должны были заходить на Сан-Томе, где с них брали пошлину в пользу королевской казны [120, с. 63]. Согласно другим источникам, рабы, отправленные из Конго в Португалию, должны были проходить через Сан-Томе, где королевские чиновники отбирали в пользу короля четвертую часть рабов и потом еще двадцатую часть от тех, что остались [71, с. 292].