Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Можно также предположить, что «пакости» в отношении любечан исходили не от самих новгородцев, чья заинтересованность в иноземной торговле не подлежит сомнению, а от княжеской власти. О жестком стиле правления князя Александра Ярославича новгородцы помнили долго, о чем свидетельствует их «докончание» 1266 года с братом Александра Ярославом Ярославичем («брат твои Александръ дѣлъ насилие на Новѣгородѣ» [828]). Наученные горьким опытом, в дальнейшем они старались посредством соглашений предотвратить княжий произвол и в докончании с тем же Ярославом от 1270 года среди прочих условий обозначили следующее: «А в Немецькомъ дворѣ тобе торговати нашею братиею; а двора ти не затворяти; а приставов не приставливати» [829]. Из этого ясно следует, что инициатором насильственных действий в отношении обитателей Немецкого подворья в прошедшие времена являлся именно князь.

О причастности княжеской власти к проблемам новгородской международной торговли и об их фискальной подоплеке свидетельствует торговый договор Новгорода, от имени которого выступали князь Александр Невский, его сын Дмитрий, посадник Михаил и тысяцкий Жирослав, с Готландом и немецкими городами, заключенный в 1262/1263 году. Иноземных купцов представляли послы Тидрик из Любека, Ольстен с Готланда и некто Шифорд. Последнего одно время считали посланцем всех ливонских городов, хотя еще Л.К. Гётц указал на несостоятельность этой гипотезы; сам он видел в Шифорде представителя немецкой купеческой общины Готланда [830]. Мы же, исходя из вышеприведенного письма ревельцев, где выражено их намерение в новгородских делах действовать совместно с Любеком, присоединяемся к мнению Е.А. Рыбиной, которая полагает, что в данном случае в переговорах по поводу торгового мира принимал участие представитель Ревеля [831]. Что касается содержания договора 1262/1263 года, то оно включало обоюдные заверения в непричинении друг другу «пакостей» и фиксировало размеры таможенных сборов с иноземных «гостей» [832].

Ливонские ландсгерры в переговорах о торговом мире участия не принимали, хотя нормализация отношений с Новгородом, определенно, совпадала с интересами Ливонского ордена. В 60-х годах XIII века он был поглощен подавлением восстания куршей и земгалов и предотвращением конфликта с Данией из-за строительства орденом крепости Вейсенштейн (Пайде) в Эстонии (1265). Между тем Новгород также спешил воспользоваться трудными временами, которые тогда переживала Дания, и отвоевать часть ее эстонских владений. В преддверии похода 1268 года новгородцы, возможно, пытались привлечь на свою сторону ливонских ландсгерров, для чего воспользовались появлением в Новгороде ливонского посольства. Сомнительно, что оно явилось ответным шагом, последовавшим вслед за поездкой в Ригу новгородских послов, которые должны были потребовать от ливонских государей невмешательства в военные действия [833] — о таком посольстве новгородская летопись не упоминает. Между тем вполне возможно, что представительная делегация, в состав которой входили орденские чины из Феллина (Велижа; совр.: Вильянди), представители Риги, Дерпта (Юрьева) и других ливонских городов, прибыла в Новгород для того, чтобы выразить обеспокоенность новгородской политикой, а именно, грабительским походом «за Нарову» на Везенберг (Раковор; совр.: Раквере), совершенным в 1267 году суздальским князем Юрием Андреевичем («много земли их потратиша, а города не взяша») [834].

Театр военных действий располагался в непосредственной близости к округу Феллина, что создавало угрозу их переноса в земли Ливонского ордена. Случись такое, и недавно достигнутые мирные соглашения были бы нарушены, чего ливонская сторона, явно, не хотела. «Почто убо хощите всуе кровь проливати, нам убо с вами мир и любов, и гости ваши к нам. А наши к вам ходят, а брани, ни обиды не имеют никоеяже? И уще хощете брань сьтворяти, се суть колыванцы и раковорцы, и мы к ним не приставаем. Ни помогаем. И тако бискупи их и божиа дворяне целоваше к ним крест и умиряшася» [835]. Руководство Ливонского ордена в тот момент не желало нарушать «мир и любовь» с Новгородом, что и предопределило клятвенное обещание его представителей («божьих дворян») не помогать эстонским подданным датского короля во время предстоящих военных действий. Тем самым орден намеревался обеспечить нерушимость границ своих собственных владений.

18 февраля 1268 года произошла Раковорская битва, закончившаяся победой новгородцев, которым противостояло ливонское войско в составе отрядов из орденских округов Феллин, Леал (Лихула), Вейсенштейн и ополченцев Дерпта. Не вполне понятна причина нарушения орденом недавней присяги, хотя не исключено, что, увлекшись разорением датских владений, новгородцы все же затронули принадлежавший ордену округ Йервена, северная часть которого довольно далеко вклинивалась во владения датчан. Да и река Кеюла (Кейла), на которой, согласно летописи, произошла знаменитая битва, протекает далеко к западу от современного Раквере и имела исток в землях ордена.