Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

В 1274 году Фридрих, епископ Дерпта, города, внешняя торговля которого ориентировалась, главным образом, на Псков, гарантировал купцам защиту от разбоя и воровства в случае кораблекрушений на реках или на «море» [имеется в виду Чудское озеро — М.Б., Е.К. ] в пределах его владений. Товары, выброшенные на берег, следовало денно и нощно охранять, особенно, если команда корабля погибла, и передать объявившимся наследникам, которым вменялось в обязанность вознаградить охранников за хлопоты. Древесину для починки судов разрешалось рубить прямо на берегу. Взымание пошлин с товаров купцов, проезжавших по землям епископа «водой и землей», запрещалось [802].

Важное значение международных торговых связей для успеха католической «миссии» в Восточной Прибалтике признавалось и римской курией. 9 января 1266 года папский легат Гвидо, повинуясь воле папы, в особом послании заявил, что отныне все купцы, которые занимаются морской торговлей в пределах Северного и Балтийского морей, и их товары находятся под защитой Святого Престола и империи, а покушающихся на них ждет суровое наказание [803]. Эта привилегия стала ответом на многочисленные жалобы граждан Любека по поводу убытков, которые они терпят в результате разграбления их товаров, спасенных при кораблекрушении, жителями прибрежной полосы и пиратских набегов, и по сути дела санкционировала все распоряжения ливонских ландсгерров в защиту купечества.

То обстоятельство, что среди грамот ливонских ландсгерров, касавшихся вопросов торговли, нет ни одной, что была бы составлена по воле ливонских ландмейстеров, вовсе не означает их обособленности в этом деле. Отсутствие подобных сведений можно объяснить происхождением подавляющей части ливонских документов первой половины и середины XIII века из Ватиканского архива, по причине чего они отражают, в первую очередь, деятельность ливонских епископов. Об участии Ливонского ордена в поддержании торговли и купечества свидетельствует, к примеру, реплика из грамоты магистра Вальтера от 1273 года, в которой говорится, что пока город Рига и «все купечество» придерживается мира с «верующими», «посещение всех земель и дорог будет свободным, и у них [купцов — М.Б., Е.К. ] должно быть право всюду покупать и продавать свои товары, как повелось со времен магистра Волквина» [804]. Упоминание в этой связи имени второго и последнего магистра Ордена меченосцев, погибшего в сражении при Сауле в 1236 году, позволяет говорить о преемственности политики в поддержку ливонского купечества, которую осуществляло руководство Ливонского ордена. В пользу этого свидетельствует и фрагмент послания курляндского епископа Генриха 1258 года, адресованное жителям незадолго до того основанного Мемеля (Клайпеды), в котором говорится о пожаловании им «прав и свобод» в соответствии с жалованной грамотой ландмейстера Бурхарда фон Хорнхузена [805]. В другом орденском документе, датированном 1261 годом, упоминаются принадлежавшие ордену гавани, которые «стоят открытыми» для купцов [806].

Содержание все этих документов вскрывает причину благоволения ливонских ландсгерров к купцам, благодаря которым, как сказано в вышеупомянутой грамоте дерптского епископа, «церкви удалось добиться признания в Ливонии и Эстонии» [807]. В этой короткой реплике нашел выражение ныне хорошо известный факт, а именно, прямая зависимость успехов немецкой экспансии в Восточной Прибалтики от своевременного подвоза туда людей, вооружения, продовольствия и всего прочего, в чем нуждались поборники «миссии». Это обстоятельство в конечном итоге предопределило вытеснение готландцев из ливонской торговли и переход лидерства к Любеку. В отличие от Готланда город на Траве обладал обширным хинтерляндом, а значит, людскими и материальными ресурсами, разветвленной сетью контактов, которые можно было задействовать при проведении крестоносной пропаганды, и статусом имперского города, что позволяло ливонским ландсгеррам использовать его посредничество для поддержания отношений с империей и папством [808].

Граждане Любека прочно оседали и на ливонской земле. К началу 1230-х годов у них уже было свое подворье в Риге ( curia ), которое примыкало к одной из городских башен и потому, возможно, называлось в народе «Башней» [809]. Надо особо отметить, что внутри рижской городской общины купечество — как местное, так и пришлое, — составляло особую и привилегированную группу. Во всяком случае в упомянутой выше жалованной грамоте магистра Вальтера 1273 года понятия «Рига» и «все купечество» разграничены; а кроме того магистр специально оговорил, что жалуемые привилегии адресованы не рижским купцам, а опять же «всему купечеству» [810]. То, что к этой категории относились и обитавшие в «Башне» граждане Любека, представляется несомненным.