Денис Хрусталёв - Ледовое побоище в зеркале эпохи [Сборник научных работ, посвященный 770-летию битвы на Чудском озере]

Тому немало содействовало наличие удобных водных и сухопутных коммуникаций, которые связывали Ливонию с Русью. Готландцы добирались в Новгород только по морю, в зимнее время недоступное для навигации, из-за чего их торговля имела сезонный характер — собственно, по этой причине им пришлось обзавестись в Новгороде Готским двором. Для поездок же из Ливонии в Новгород уже во второй половине XII века использовались еще и сухопутные пути, о существовании которых 1-я Новгородская летопись упоминает под 1201 годом: «А на осень придоша Варязи горою на мир, и даша им мир на всеи воли своей» [791]. Крупнейшему специалисту по истории Ганзы Л.К. Гётцу выражение «придоша горою» дало основание для датирования появления сухопутного торгового пути между балтийским побережьем и Новгородом рубежом XII–XIII веков; до этого времени, по его мнению, существовал лишь водный маршрут [792]. В настоящее время эта точка зрения пересмотрена, и современные исследования подтверждают существование наезженных сухопутных путей в данном регионе, как минимум, с X столетия [793].

Готландские купцы очень хорошо представляли себе значимость Ливонии для развития контактов с Русью, а потому, в свою очередь, старались использовать ее себе во благо. В 1211 году рижский епископ Альберт в ответ на помощь — надо думать, людьми и деньгами, — оказанную ему готландцами при осуществлении христианизации ливов, пожаловал им в качестве привилегии право беспошлинной торговли на Даугаве (Дюне, Двине), сохранение владельческих прав на имущество, спасенное при кораблекрушении, а также уровнял номиналы готландской сребряной марки и рижского пфеннига [794], что облегчало проникновение готландцев в даугавский регион.

Вторым немаловажным обстоятельством, способствовавшим развитию русско-немецкой торговли в начале ее существования, было оформление ее правовых норм. Ко второй четверти XIII века относится первая редакция скры (шры) или устава Немецкого двора, в котором регулировались правила ведения торговли и устройство иноземных дворов в Новгороде [795]. Правовое оформление торговых отношений играло немаловажную роль в развитии ганзейской торговле, поскольку благодаря ему немецкие и русские купцы обретали известную защищенность, количество конфликтных ситуаций сокращалось, а вместе с тем возрастали стабильность и надежность русско-немецкого делового партнерства. Тут надо вспомнить, что Новгород не имел собственного городского права, хотя в интересах собственной торговли воспринял отдельные элементы западноевропейского городского законодательства, что помогало развитию его экономических связей с Западом. Правда, и здесь не обходилось без участия готландцев, которые, к примеру, участвовали как равноправные партнеры в подписании торгового договора немецких купцов, обосновавшихся в Риге, со смоленским князем Мстиславом Давыдовичем в 1229 году [796].

В связи со становлением «Русской Ганзы» вызывает большой интерес торговая политика ливонских государей — епископов (с 1253 года архиепископов) Риги, Дерпта, Курляндии и Эзеля (Сааремаа), а также Ливонского ордена, который владел примерно третьей частью ливонской территории, обладал значительной военной силой и наряду с епископатом пользовался всеми прерогативами ливонского ландсгерра. В свете этого представляется крайне важным определение характера его воздействия на развитие ливонской торговли, соотнесение его торговой политики с политикой прочих ливонских ландсгерров и выявление их совместного вклада в оформление русско-ганзейских торговых связей.

Как уже говорилось выше, сведений такого рода в письменных источниках крайне мало, а те, что есть, рассыпаны мелким бисером в строках документов, подчас к торговле вообще никакого отношения не имевших. Вместе с тем всякий раз, когда орден в той или иной кризисной ситуации прибегал к военному или дипломатическому давлению, это отображалось в письменных памятниках «весомо, грубо, зримо». По этой причине у исследователей возникали не вполне правильные, однобокие представления об исключительно «экспансионистском» или даже «милитаристском» характере ордена, который обращал внимание на торговлю только тогда, когда мог использовать ее в качестве инструмента своей агрессивной политики [797].

Вместе с тем отдельные сведения, которые нам удалось обнаружить в ливонской документации, создают несколько иную картину, которая демонстрирует содействие всех без исключения ливонских ландсгерров развитию немецкой торговли в Ливонии. В 1250 году епископ рижский Николай как ее духовный глава утвердил привилегию, пожалованную его предшественником Альбертом купцам Риги — и постоянно в ней обитавшим, и приезжим, которая гарантировала им беспрепятственное передвижение по воде и по земле в пределах всей страны [798]. В 1253 году его преемник Альберт в качестве первого рижского архиепископа провозгласил, что всякий, кто причинит вред купцам, следовавшим в Ливонию и Эстонию из Любека или с Готланда, а также их имуществу, подлежит интердикту, поскольку эти купцы содействуют делу обращения язычников и находятся под защитой Святого Престола. Это постановление следовало публично провозглашать в поселениях, расположенных вдоль всего морского побережья по крайней мере раз в год [799]. В том же духе выполнены распоряжения курляндского епископа Генриха (1254) [800] и Генриха, епископа Эзеля (Сааремаа) и Вика (Ляэнемаа) (1256) [801].