Артём Федорчук - Фальсификация исторических источников и конструирование этнократических мифов

Эти гадания не получили поддержки ни в Церкви, ни, разумеется, в науке, после чего история, казалось, заглохла, а непосредственные участники утратили к ней интерес. Однако яма, занимавшая почти всю апсиду храма и угрожавшая его сохранности, продолжала расширяться. Отчётов по этим работам так и не появилось, и только в 2000 г. Институту археологии РАН и Центральному музею древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва удалось добиться возможности не осматривать поверхностно место работ, а зафиксировать стратиграфию и познакомиться с теми материалами, которые сохранились от второй половины 1990-х гг. Материалы фиксации (унаследованной и новой) были включены в очередной отчёт о работах в монастыре [76] См.: Беляев Л. А., Кренке H. A., Чернов С. З. Отчёт о раскопках в Андрониковом монастыре (г. Москва) в 2000 г. М., 2001 // Архив Института археологии РАН. С. 2–7, 55–56. . Было также рекомендовано немедленно засыпать вырытую в апсиде яму, однако этого не было сделано, и причт, найдя поддержку у группы исследователей (среди которых довольно много докторов наук разных специальностей), продолжил выборку засыпки из-под полов собора. Найдя в них переотложенные останки ещё двух человек (т. н. «погребение № 5), они пришли к выводу, что именно это (а не ранее объявлявшиеся мощами) кости и есть останки Андрея Рублёва, а также (как это ни парадоксально с точки зрения истории) Даниила Чёрного. По материалам этих наукообразных упражнений в 2003–2004 гг. был составлен доклад, преданный широкой гласности, в силу чего на его положения пришлось столь же публично отвечать в печати и по телевидению [77] В Центральный музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублёва был представлен текст, озаглавленный «Акт комплексного исследования по факту обнаружения останков двух человек в погребении № 5 в алтарной части храма Спаса Нерукотворного Образа в Андрониковом монастыре в Москве 19.05.2003 г. — 27.08.2004 г.», в котором предусмотрены 24 (!) подписи ведущих историков и искусствоведов, археологов и антропологов и других специалистов; по крайней мере некоторые из них, однако, не участвовали в работах и своих подписей на этом акте не ставили. На возникшие у общества вопросы пришлось ответить директору музея Г.В. Попову и мне. . Эта волна ажиотажа, кажется, улеглась, но никто не гарантирует нас от новой.

Попытки ложных интерпретаций отдельных объектов археологии (в данном случае погребений) можно смело рассматривать как подделки, особенно в случаях прямой ангажированности исследователей. Ангажемент этот может иметь самые разные побудительные мотивы, в случае с поиском останков Андрея Рублёва таковыми видятся, с одной стороны, достижение известности, с другой — понятная духовная потребность общины, которую хочется посоветовать удовлетворять с большей разборчивостью в средствах. Важно отметить, что потребность связать своё имя с громким открытием сильна не только в среде историков и археологов: поддержку очередной версии мощей оказали в первую очередь не они, а представители судебной медицины (антропологи) и естественных наук. Поэтому следует заострить внимание на роли специалистов этих направлений в процессе идентификации погребений вообще. Совершенно очевидно, что их огромные знания и опыт — мощное оружие в атрибуциях любого рода, и обращаться с ним нужно очень осторожно. В то же время своими силами археологи выводы химиков или биологов проверить не могут, для этого им придется прибегнуть по меньшей мере к контрэкспертизе. Наконец, достаточно просто вынуть материал из контекста, не говоря уж о его специальной недобросовестной обработке, и манипуляции с ним станут крайне простым делом. Знай себе формулируй вопросы и получай на них уклончивое, излюбленное рядом современных экспертов по естественным наукам заключение: «собранные факты не противоречат возможности…».

Заключения подобного рода — не что иное, как завуалированная подделка. Её изготовитель-эксперт может быть, повторю, вполне невинной жертвой, поскольку его могут просто не знакомить с контекстом, тем паче — с его проблемами. Но такие программы, как экспертизы в Андрониковом монастыре и определение останков, найденных в Костромской области (описано в настоящем сборнике), ясно показывают, что многие эксперты, стремясь связать своё имя с легендарным героем прошлого, внутренне готовы на определённые уступки (чтобы не сказать больше). Они не только идут на поводу у заказчиков, но и сами предлагают возможные пути решения их «проблем». Это уже общая этическая проблема современной науки, равно затрагивающая все её цеха. Не то чтобы таких подтасовщиков не было среди археологов — но тут мы пока обладаем возможностями проверки и можем разобраться в нарушениях, опираясь на понятие «гамбургский счёт», научную репутацию исследователя. С естественниками же дело сложнее. Думаю, следует прибегнуть к разработке обязательных процедур для привлечения их к археологическим экспертизам, в противном случае нам придётся иметь дело с достаточно многочисленными случаями забегания с выводами вперёд археологов. Выделение естественнонаучных экспертиз в отдельный, не связанный с анализом археологического контекста процесс явно вредит объективности анализа.