Павел Уваров - Варфоломеевская ночь - событие и споры

Долгое время подобные местнические споры регулировались Парламентом, и эта его власть никем не оспаривалась. Это означало, что другие корпорации соглашались видеть в нем единственного представителя суверенной юстиции короля. Позже, когда возобладала привычка прибегать к арбитражу самого короля и Королевского совета, Парламент расценивался лишь как одна из многих компаний, вынужденных прибегать к постоянной борьбе за поддержание своего процессионального статуса.

Город пережил подобный упадок еще быстрее, испытав конкуренцию со стороны более могущественных корпораций, принадлежавших к растущему аппарату королевского государства. К тому же городская община, хотя и пыталась претендовать на монопольное представительство, не в силах была отрицать ритуальную роль входящих в нее корпораций, в силу самого характера корпоративистской идеологии города, основанной на диалектике единства и множественности общин. Технически это было облегчено тем, что расходы на проведение церемоний (кстати сказать, весьма обременительные) раскладывались между наиболее богатыми корпорациями. К тому же городская церемониальная система была плюралистичной: помимо Муниципалитета, процессии организовывали корпорации и конфрерии.

Достаточно интересен пример так называемых "шести корпораций". Историки сильно заблуждаются, характеризуя их как выразителей интересов экономически господствовавших слоев Парижа. Это справедливо лишь для XVIII в. В XVI столетии в эту группу входили влиятельные корпорации суконщиков, бакалейщиков, галантерейщиков ("мерсьеров"), хотя все они, особенно последние, включали в свои ряды и довольно бедных мэтров. Сюда же относилась и корпорация ювелиров, объединявшая и богатых купцов и бедных ремесленников. Корпорация меховщиков переживала глубокий упадок начиная со второй четверти XVI в. Колпачники воспользовались полным разорением корпорации менял, заменили их в 1514 г. в составе "шести корпораций", но их ремесло ничем особым не выделяло их из числа прочих корпораций — таких, как ковровщики, торговцы готовым платьем (" fripiers ") и др. Купцы, занятые снабжением Парижа (вином, зерном, дровами), были тесно связаны с самим Муниципалитетом, ведь он обладал правом юрисдикции над всей речной торговлей, но они позже прочих создали свою корпоративную организацию и поэтому не могли претендовать на привилегии "шести корпораций". Хорошо известен пример корпорации мясников, которые попытались в первой половине XV в. занять место в политической и ритуальной системе Парижа, которое соответствовало бы их экономической мощи. В 1431 г. именно они несли балдахин над Генрихом VI во время его коронационного въезда в Париж [319]. Но политические и экономические причины обусловили их неумолимый упадок как в материальной, так и в символической областях.

Секрет политического успеха "шести корпораций" таился в том, что они раньше других оказались включены в парижскую церемониальную систему: после эшевенов, первыми удостоившихся этой чести, они получили право нести балдахин над королями, королевами или папскими легатами во время их "торжественных въездов". Долгое время эта роль осуществлялась ими не в соперничестве, а в сотрудничестве с Муниципалитетом. Но в конце XVI в. "шесть корпораций" все же оказались втянуты в споры о местничестве. Так, их "купеческая гвардия", т. е. те, кто нес балдахин, стала претендовать на то, чтобы шествовать раньше квартальных и "выбранных горожан" ( bourgeois mandé ) во время "торжественного въезда" кардинала Флорентийского в 1596 г. Это было свидетельством полного непонимания представительского характера городской корпорации. Купеческий прево указал "шести корпорациям", что "квартальные являются должностными лицами указанного города и что с незапамятных времен они шествовали непосредственно за господами городскими советниками". Но на мосту Нотр-Дам разразилась ссора, и прево, чтобы не срывать процессию, вынужден был разрешить "буржуазной гвардии" идти вместе с квартальными и " bourgeois mandé " [320]. Этот инцидент показывает, что старый корпоративный порядок оказался непонятен самим участникам и перестал устраивать их, что дало монархии удобный плацдарм для вмешательства в городскую церемониальную систему.

Следует отметить, что хотя основная масса ремесел в Париже (а Париж считался моделью для всего королевства) находилась под юрисдикцией не Муниципалитета, а ординарного королевского суда, т. е. Шатле, городская корпорация отчасти сохраняла контроль над символическим выражением ремесленных корпораций. Так, в 1629 г. Городское бюро своей властью зарегистрировало гербы всех корпораций, которые ходатайствовали об этой чести [321]. Город, таким образом, смог хотя бы отчасти сохранить свое церемониальное место и свою роль организатора по отношению к ремесленным организациям, даже к таким могущественным, как "шесть корпораций".